Второго парня звали Энтони. Или, может быть, скорее Антони, как это читается по-французски. Честно говоря, меня немного напрягало и удивляло, что имя парня звучало не Антуан, а именно так, на английский лад: видимо, он был ненастоящим французом. Ну и ладно, зато он был симпатичным — светлые волосы, голубые глаза — и образованным: переписка явно показала, что Антошка, как я его мысленно называла, может поддержать разговор на многие темы. Кроме того, он был самым старшим: родился раньше Адама на восемь месяцев.

Третьим был мой ровесник Фабьен. С ним появилась одна проблема — у Фабьена не было фотографии. В глубине души я побаивалась, что он окажется каким-нибудь страшилой, но все равно решила встретиться в реале: Фабьен просто засыпал меня комплиментами, а окончательно сразил тем, что сочинил в честь меня песню, сам ее исполнил, записал и прислал мне в виде звукового файла! Была не была, решила я. Свидание с человеком, чьего лица ты раньше не видела, будет даже прикольнее! Внешность — это не главное, в конце концов. Да и имя у Фабьена было из всех троих самым благозвучным, самым французским!

За день до отъезда я прошлась по магазинам, прикупила разных обновок, косметики и нарядов. Потом собрала чемоданы и написала Адаму, Фабьену и Энтони по письму с сообщением, что скоро увидимся. Парни отозвались восторженными мессагами, полными заверений, что ждут меня и считают дни до заветной встречи.

Таким образом, к парижскому роману я была готова.

— Карина, — сказала Марина, указывая на коротышку-брюнетку. — А это Ирина, — продолжила она, представляя мне и родителям вторую однокурсницу, тощую светловолосую каланчу.

— Очень приятно. Я Лиза.

Забавно! Оказывается, у всех моих попутчиц созвучные имена. А вот внешность у них до смешного различается, да и характер, похоже, тоже, по крайней мере на вид. Ира — какая-то вялая, даже безвольная. А Карина что-то слишком уж волевая. И взгляд у нее словно хищный, как будто только и ищет, чего бы слопать в этом аэропорту.

Да, я ведь, кажется, забыла сообщить: наше знакомство происходило в Шереметьеве, за два часа до отлета. Все были с чемоданами на колесиках, все одеты уже не по русской, а по парижской погоде, все взволнованы… и все с родителями. Странно, я-то думала, в двадцать лет человек считается взрослым и предки уже оставляют его в покое!

Не буду рассказывать про всякие охи и вздохи, неизбежные при любых проводах, наказы Маринке следить за мной, скучные наставления и все в таком духе. В регистрации и досмотре тоже не было ничего примечательного. Наконец настал момент, когда мы сели в специальный автобусик, доехали до самолета и, поднявшись по огромной белой лестнице, оказались внутри.

«Ины» сели вместе — им дали посадочные талоны A, B и C в одном и том же ряду. Я отказалась от места D, ведь оно было через проход, и предпочла А в следующем ряду, возле иллюминатора. С точки зрения наблюдения это место оказалось очень удобным: мне требовалось всего лишь приподняться, чтобы обозреть, что делают девчонки впереди меня; им же для аналогичного действия надо было разворачиваться задом наперед. Именно так я и планировала провести путешествие: всегда быть немного на расстоянии, контролировать попутчиц, если надо, и не позволять им контролировать себя. Ведь неважно, кто моложе, важно, кто умнее! И красивее…

Самолет еще не начал движение, а моя сестрица уже вытащила из сумки какую-то книжку по истории и уткнулась в нее. Карина тоже не стала скучать: взяла из кармашка в переднем сиденье рекламный журнал и принялась разглядывать рекламу автомобилей и бриллиантов. Что касается Иры, устроившейся между ними, то она как-то беспокойно заерзала, завертелась и словно начала что-то искать. Особенно заметной эта возня стала после того, как стюардесса встала в проходе и рассказала о том, как пользоваться спасательным жилетом и кислородной маской, не забыв, разумеется, упомянуть о том, что «наш полет проходит на высоте 7000 метров» и он «абсолютно безопасен». А когда машина стала брать разбег, Ирка вздохнула так громко, что наконец удостоилась недовольного Карининого:

— Ты чего?

— Ох, девчонки, — сказала Ирина. — Как вы думаете, мы не упадем?

— Еще чего! — ответила Карина.

— Статистически это маловероятно, — отозвалась Марина. — Ведь наше представление о часто падающих самолетах создается муссированием этой темы в средствах массовой информации.

— Но, вообще-то, всякое бывает, — влезла я, просунув голову между трусихой и поклонницей бриллиантов.

Ирина застонала — то ли от страха, внушенного мной, то ли оттого, что самолет оторвался от земли и начал набирать высоту, а мы, соответственно, — чувствовать перегрузки. Сила тяготения оттащила меня от Ирины и насильно уложила в кресло.

— Ты чего, первый раз в самолете? — спросила Карина трусиху.

— Ага.

— Ну тогда понятно. Думай лучше о чем-нибудь приятном. Например, о том, что… мы летим во Францию! На родину Пьра Кардена, Коко Шанель…

— И братьев Монгольфье, которые изобрели воздушный шар, — поддержала Марина. — Кстати, первые летчики тоже были французы — Пилатр де Розье и маркиз д’Арланд. Они поднялись на шаре в тысяча семьсот восемьдесят третьем году, и, кстати, как раз из Парижа.

— И остались живы? — спросила я.