Поток французких переселенцев хлынул в Алжир. Древние селения кабилов вынуждены отступать перед колонизаторами. Они ищут убежища на склонах Атласа. За пятьдесят лет — с 1906 по 1956 год — северная часть страны превращена в один большой филиал торгового дома «Франция».

Еще бы!

Оливы и апельсиновые деревья в приморской полосе, смоковницы, пробковое дерево, лангусты и сардины. То, что не увидите на витрине, найдете внутри. Трава галва, пириты, марганец, фосфаты, свинец и тому подобное.

Северная полоса Африки все сильнее «оевропеивается».

Характерными чертами этой европеизации являются новые стратегические дороги, авиабазы, телевизоры, шины сверхвысокого давления, страховые и пароходные компании, филиал фабрики «Батя» в Баб-эль-Уэде, крупный гараж «Корнелля», торговые агенты по продаже холодильников, неоновые лампы ночных заведений, кока-кола.

Но к этим чертам принадлежат также и влияние новых идей, борьба за повышение заработной платы, рост авторитета профсоюзных организаций, забастовки и стачки. Экономическая власть в стране принадлежит акционерным обществам, чьи акции находятся в руках немногочисленных французских семей. Эта олигархия, которой подчиняется и крупная пресса, служит опорой колониального режима. Так, например, сенатор Боргю, владелец многих тысяч гектаров виноградников и многих поместий, исполняет в то же время ряд общественных функций и руководит журналом «Эхо Алжира». За другим крупным алжирским журналом маячит тень алжирского короля галвы, мсье Блаше. Политическая власть в стране целиком принадлежит генерал-губернатору, или резиденту. Он правит в роскошном дворце Бардо, а для развлечения навещает своих черепах, обитающих в бассейне, в принадлежащем ему же парке.

Вы спросите: а что же туземцы?

Ах, не говорите о туземцах!

Согласно алжирскому статуту 1947 года туземцев не существует, а есть граждане африканской Франции. Теоретически Мустафа бен Барек такой же французский гражданин, как, например, мсье Пино, мсье Рене Мейер или, если хотите, звезда кинонеба Жерар Филип. Правда, с существенной разницей. Алжирцы в подавляющем большинстве живут в своеобразных гетто, отделенных устрашающей табличкой — Casbah (касба) — туземный квартал. Они не имеют доступа в высшую школу. Их не пускают в клубы, где собирается французское общество. Они не имеют прав на всеобщее социальное страхование…

Правда, в марте 1956 года генеральный резидент Роберт Лакост, социалист, пообещал некоторые реформы. Допущение алжирцев к выполнению общественных функций, всеобщее социальное страхование, повышение заработной платы рабочим, устранение дискриминации в приеме на работу, земельная реформа. Крохотный шажок вперед. Но колониальные круги препятствуют проведению в жизнь даже этих нововведений. Они находят в этом подрыв авторитета европейцев. И кроме того — у них другие заботы.

Какие?

«Нужно сказать, что Французская Северная Африка как полноправный член более широкой оборонительной системы является идеальным местом для постройки ракетных и атомных баз», — сообщает журнал «Париж — Алжир». «Фосфатовые рудники в Константине, рудники в Уэнце, свинец и цинк — это богатство, которое должно остаться в наших руках», — заявляет сенатор Буржо устами своего журнала.

В соответствии с тенденцией французских колониальных властей удержать во что бы то ни стало источники алжирского сырья в своих руках предпринимаются крутые меры против всех, кому французский фрак кажется чересчур тесным. Соседние страны Марокко и Тунис уже завоевали себе независимость, правда в рамках Французского Союза. И Алжир, разумеется, не хочет оставаться позади…

Генеральный директор алжирского концерна Дюпон де Немур на заседании Торговой палаты заявил, что Северная Африка без твердой руки Франции подверглась бы иностранной экспансии.

На одном из банкетов, сообщает анекдот, на столе среди блюд с икрой и бутылок шампанского взорвалась бомба. «Сегодня это очень неприятная обязанность — ходить на банкеты», — заявил один из высоких гостей. «В интересах нашего спокойствия мы продаем алжирских коммунистов американским капиталистам».

Во всяком случае этот анекдот хорошо передает ощущение неуверенности, охватившее колонизаторов в Алжире.

Черепахам господина генерал-губернатора, по официальным высказываниям, угрожает серьезная опасность.

Но кажется, что в отличие от крупных французских монополистов ничего страшного с ними не произойдет.

Алжирский вопрос перерастает рамки Северной Африки. Ныне алжирский вопрос появился на арене мировой политики.

Всему этому, конечно, сильно способствовала вторая мировая война.

После 1945 года в Северной Африке усилилось народно-освободительное движение, приверженцы которого требовали независимости и демократических свобод. Под давлением демократических сил французская конституция 1946 года признала, что законодательная власть в Алжире принадлежит алжирскому национальному собранию, избираемому на демократических основах. Но на практике продолжали сохраняться прежние методы управления, опиравшиеся на приказы правительства генерал-губернатора (позднее резидента).

Алжирское Национальное собрание формально существовало, но…

На депутатских местах первого созыва находилось 120 членов. Из них шестьдесят — так называемая европейская коллегия — представляли 800 000 европейцев, живущих в Алжире. Такое же количество, то есть остальные шестьдесят депутатов — так называемая мусульманская коллегия — представляло 8 700 000 алжирцев! Такова своеобразная избирательная математика. К тому же еще генеральный резидент имел право наложить вето на решение Национального собрания, если оно якобы «не соответствует конституции» (имеется в виду, конечно, интересам колониальных кругов).