12. В данном случае позиция автора не совпадает с точкой зрения многих советологов. Так, например, Б. Яковлев в своей работе «Концентрационные лагеря СССР» приводит даже классификацию тюрем в СССР: следственные тюрьмы, внутренние тюрьмы, изоляторы, тюрьмы особого назначения. Кроме того, несколькими статьями Уголовного кодекса РСФСР и других республик в то время, как и ранее и позже, предусматривалось для некоторых родов преступлений именно тюремное заключение с выводом или без вывода на работы. Советская юридическая литература называет тюрьмы одним из видов исправительно-трудового учреждения (см.: Юридический энциклопедический словарь. М., 1984, с. 377); различаются тюрьмы по режиму содержания (общий и строгий), которые в свою очередь различаются «количеством свиданий, посылок, получаемых заключенным, размером денежных сумм, которые могут расходоваться для приобретения продуктов и предметов первой необходимости». (Прим. переводчика)

13. Особые совещания, судебные коллегии ОГПУ (на местах они назывались Особые тройки ОГПУ) были созданы сразу же после реорганизации 6 февраля 1922 года ВЧК в ОГПУ. Однако наибольшую активность особые совещания и тройки развили во времена ежовщины (1936–1938). Впрочем, особые совещания активно действовали вплоть до смерти Сталина, проводя политику массового террора на советской земле и на территориях, вошедших в состав СССР после Великой Отечественной войны. Так, по оценке Н. Семенова (Советский суд и карательная политика. Мюнхен, издание Института по изучению истории и культуры СССР, 1953, с. 131), только в 1933 году Особыми совещаниями было осуждено более трех миллионов человек. Особые совещания фактически были органами внесудебной расправы, они часто руководствовались не Уголовным кодексом, а специальными инструкциями или попросту называли сроки, как говорится, с потолка. Сама процедура судебного следствия была превращена в фарс: судебного разбирательства как такового не было, не представлены были в суде и прокурор и защитник, и т. д. Например, как пишет Евгения Гинзбург в своих воспоминаниях, на разбирательство ее дела и вынесение приговора у тройки ушло всего семь минут, причем приговор был подписан и приготовлен заранее (см.: Евгения Гинзбург. Крутой маршрут. Книга 1-я. Нью-Йорк, 1985, с. 170–173). (Прим. переводчика)

14. Следует пояснить, что автор фактически находился в руках органов госбезопасности, а не НКВД. De jure ГУГБ после смерти Менжинского, по личному распоряжению Сталина в 1934 году, вновь вошло в состав НКВД, однако de facto госбезопасность пользовалась самостоятельностью и автономностью, имея полную финансовую и оперативную свободу. Кроме того, комплекс так называемых «антисоветских» и политических статей Уголовного кодекса входил в сферу деятельности именно госбезопасности, в то время как собственно уголовные преступления — в сферу деятельности НКВД. Более подробно об этом можно узнать из книги Джона Баррона «КГБ». (Прим. переводчика)

15. Борис Викторович Савинков (1879–1925) в 1903–1917 годах член партии социалистов-революционеров, один из руководителей Боевой организации эсеров, организовавший и участвовавший во многих террористических акциях этой организации. Занимал пост товарища (заместителя) военного министра Временного правительства. Занимался писательской деятельностью, в 1914 году опубликовал роман «То, чего не было». Руководил многими вооруженными выступлениями против большевиков. В результате операции ОГПУ в 1924 году был заманен провокатором на территорию СССР, арестован и судим. Многие историки, особенно в довоенное время, склоняются к мысли, что самоубийство Савенкова в лубянской тюрьме было инсценировкой ОГПУ. Подтверждают эту версию и некоторые свидетельства, но говорить о ее достоверности до открытия архивов КГБ не имеет смысла. (Прим. переводчика)

16. Смотри: рапорт подполковника Лубоджецкого в сборнике «Катынское преступление».

17. Статья 58-6 в то время выглядела следующим образом: «Шпионаж», т. е. передача, похищение или собирание с целью передачи сведений, являющихся по своему содержанию специально охраняемой государственной тайной, иностранным государствам, контрреволюционным организациям и частным лицам, влечет за собой — лишение свободы на срок не ниже трех лет, с конфискацией всего или части имущества, а в тех случаях, когда шпионаж вызвал или мог вызвать особо тяжкие последствия для интересов СССР, — высшую меру социальной защиты — расстрел или объявление врагом трудящихся, с лишением гражданства союзной республики и, тем самым, гражданства СССР и изгнанием из пределов СССР, навсегда, с конфискацией имущества.

Передача, похищение или собирание с целью передачи экономических сведений, не составляющих по своему содержанию специально охраняемой государственной тайны, но не подлежащих оглашению по прямому запрещению закона или распоряжению руководителей ведомств, учреждений и предприятий, за вознаграждение или безвозмездно, организациям или лицам, указанным выше, влекут за собой — лишение свободы на срок до трех лет.

Примечание 1. Специально охраняемой государственной тайной считаются сведения, перечисленные в особом перечне, утверждаемом Советом Народных Комиссаров СССР по согласованию с Советами Народных Комиссаров Союзных республик и опубликовываемым во всеобщее сведение.

Как видно, не надо быть специалистом в области права, чтобы понять, подобная статья, особенно в условиях тоталитарной диктатуры, может трактоваться как угодно и применяться к кому угодно. Кроме того, как справедливо заметил А.И. Солженицын, в России засекречено все, вплоть до «количества баранов», а упоминаемый в примечании к статье перечень никогда в истории СССР, вплоть до сегодняшнего дня, не был опубликован. Да и сам Уголовный кодекс был и остается одним из самых дефицитных изданий, купить и ознакомиться с которым практически невозможно. И тем не менее самое главное в этой статье, как и во многих других, это ужасающая расплывчатость терминологии и самого определения преступного деяния. Единственное, что четко описано, — виды и меры наказания, но и они, судя по воспоминаниям жертв сталинского террора, не соблюдались, а приговоры и сроки наказания выносились произвольно и могли быть скорректированы администрацией лагерей и тюрем. (Прим. переводчика)

18. Подтверждения словам автора о необходимости получения следователем разрешения на проведение пыток нам не удалось найти ни в мемуарной литературе, ни в исследованиях о советской следственной и пенитенциарной системе. Напротив, все говорит о том, что применение пыток с 1917 года почти до 1954-го, а после этого имели место случаи применения «недозволенных» методов ведения следствия и допросов. В сороковых же годах, вплоть до начала войны, был широко распространен изуверский лозунг великого пролетарского писателя Максима Горького «Если враг не сдается, его уничтожают». Достаточно обратиться к свидетельствам, приведенным в «Архипелаге ГУЛАГ», чтобы понять, что никакого разрешения на проведение пыток никто не спрашивал. А вот процент раскрытых «врагов народа», раскрытых «преступлений» с каждого следователя спрашивался, и они, следователи, были кровно заинтересованы любыми средствами получить нужные показания от своих жертв. Подтверждения этому можно найти и в материалах советского общества «Мемориал». Впрочем, некоторый перерыв в деятельности НКВД действительно имел место, но вызван он был отнюдь не милосердием Лаврентия Павловича Берия, а широкой волной арестов и чисток внутри самого НКВД, что, собственно, и повлияло на некоторое снижение волны арестов среди гражданского населения сразу после назначения Берии на пост наркомвнудела. (Прим. переводчика)