Спустился по лестнице и вышел из подъезда.

Ему вдруг захотелось вниз, к морю; прогуляться по берегу, полюбоваться кучами бурых водорослей, выброшенных ночной волной, может, порыться в них, высматривая небольшие черные ракушки, да просто — подышать крепким, одурманивающим настоем соли и йода.

И он действительно пересек площадь и начал спускаться вниз, решив, что разочек посмотрит на вывеску у входа в бывшую школу, а потом пойдет к морю — глазеть на водоросли и искать ракушки.

Дверь была заперта.

А рядом висела черная табличка, на которой золотыми буквами было написано пять слов.

«Краевой центр репродукции и генетики».

Банан подергал дверь, затем постучал.

Безрезультатно.

Сегодня суббота, у сотрудников выходной.

Должен быть сторож, но он или заснул, или ушел.

До вечера.

Банан посмотрел на окна — наглухо задраены, попасть внутрь не представлялось возможным.

Если не учитывать, что когда-то он знал здесь все ходы и выходы.

Море, водоросли и ракушки вылетели у Максима из головы.

Он обошел здание слева, перемахнул через невысокий штакетник и очутился на заднем дворе.

Когда-то при школе была кочегарка, дверь туда не закрывалась — он это помнил, потому что через нее сбегал с уроков.

Кочегарка давно не функционировала, но дверь в то помещение виднелась, она была прикрыта, однако неплотно.

Он потянул ее на себя, дверь скрипнула и отворилась.

Пахнуло сыростью и чем-то еще, чего он не мог, да и не хотел определить; может, утраченным запахом прошлого?

Ноги сами вспомнили дорогу, Максиму даже не пришлось напрягать мозги.

Он спустился по темной лестнице в не менее темный подвал, повернул налево, прямо, снова налево, толкнул черную дверцу.

И оказался там, где когда-то была школьная столовая, а сейчас размещался какой-то склад — банки, склянки, запакованные ящики, тюки, наваленные один на другой.

И виднелась еще одна дверь, которая вела в школьный коридор, под лестницу: выходишь и поднимаешься на второй этаж.

Что он и сделал.

Нижний коридор был пуст. Банан на всякий случай снял ботинки, подумал, связал их шнурками — так удобней нести.

И осторожно, на цыпочках, начал взбираться наверх.

Здесь все изменилось, кроме стен.

Они были такие же светло-зеленые, но двери в классы сменили на металлические, покрашенные желтовато-белой краской, и на каждой виднелась табличка.

Лаборатория № 1, № 2, № 3 и так далее, и так далее…

Банан дернул ручку первой двери, она была заперта были заперты вторая, третья и четвертая.

Зато пятая подалась, он потянул тяжелый металлический блок на себя, тот беззвучно распахнулся, Банан вошел в комнату, огляделся и понял, что когда-то здесь был его класс.

Теперь на месте доски висели горшки с вьющимися зелеными растениями, покрытыми меленькими, невзрачными розоватыми цветочками.

На окне висели жалюзи, Максим прикинул, стоит ли их поднять, и решил, что не стоит.

Из коридора пробивался свет. Были хорошо заметны большие металлические цилиндры, расставленные по комнате вместо парт.

Банан положил ботинки на пол и все так же тихо, на цыпочках, приблизился к самому дальнему цилиндру.

Сверху поворачивающаяся ручка, радом с ручкой — бумажка, приклеенная скотчем.

И на ней — четыре цифры.

Судя по всему, дата.

Последняя цифра была на два меньше той, что обозначала год, когда Палтус поступил в таинственный ВКУППВКР и исчез.

По спине опять поползли мурашки, затем Максим услышал громкий смешок.

Он обернулся и увидел ухмыляющуюся рожу Адамастора, который, впрочем, испарился так же быстро, как и возник.

Цилиндры стояли в непонятном порядке, цифры На следующем уводили Банана на два года вперед от того, в котором пропал Палтус.

Максим обошел цилиндры по очереди, их было восемнадцать, нужный отыскался в самом конце класса, на месте парты, где сидел Славка.

Все правильно.

Последняя цифра маркировки — именно та, которую он искал.

Цилиндр никелированный, а ручка на его крышке — черная.

Не просто ручка, нечто вроде старомодного вентиля: вертишь против часовой стрелки — он закрывает, по часовой — открывает.