Страсть к питью человеческой крови была присуща не только низшим духам, но и более влиятельным «гневливым божествам», обитателям царства мертвых, воспетого в канонических текстах Книги Мертвых [30] — почитаемых среди жителей Тибета, Индии, Монголии, Непала. В книге повествуется о посмертных мытарствах души. Умершие попадают в область, где господствует закон справедливого воздаяния. Здесь импульсы сердца воплощаются в «мирных божеств», а движения ума — в гневных божеств. Буддистские теологи подчеркивали, что божества — обитатели царства мертвых не являются частью объективной реальности — это воплощение личностных аспектов умершего. Но тонкие философские нюансы ускользали от большинства верующих, и «58 пьющих кровь божеств» изображались весьма реалистически, со всеми жуткими подробностями — увешанные украшениями из человеческих костей, с покрытыми краской лицами, они жадно глотали кровь из морских раковин или чаш, изготовленных из человеческих черепов, а некоторые — как темно-зеленая богиня Гхасмари — сперва помешивали кровавый напиток священными предметами (дорье) и лишь затем подносили к губам. Но эти божества не нападали на отдельных людей, подобно вампирам, они лишь составляли неотъемлемую часть посмертного воздаяния. Книга Мертвых содержала указания, как умирающим следует обходиться с этими божествами, и молитвы, чтобы личные божества и гуру поддержали их в одиночестве посмертного царства.

Человеческая кровь была необходима для поддержания жизни тибетскому богу смерти Яме. Выглядел он ужасающе — зеленоликий, с зелено-голубым телом, когтистой лапой Яма вращал колесо жизни. А у его коллеги — бога смерти, почитаемого в Непале, — было три кровавых глаза, пламя вырывалось из бровей, а гром и молнии исходили из ноздрей. В руках он нес меч и чашу с кровью. Оба украшали себя ожерельями из человеческих черепов.

В Непале, Тибете и Монголии бытовала вера в то, что мертвые, погребенные ненадлежащим образом, способны преследовать живых, и только кремация тела с соблюдением ритуальных формальностей может удержать неприкаянную душу от попыток творить зло в мире живых.

Подземное царство индуистов — Тала — тоже служило исконным обиталищем кровожадных призраков и духов-пожирателей человеческой плоти. Злые демоны ракшасас(женский аналог ракшасис) имели обыкновение селиться на кладбищах и бесцеремонно вторгаться в дела людей. Ракшаса могли являться под разными личинами — иногда как женщины, иногда как мужчины или в виде полуживотных. Они рыскали в ночи, имели устрашающую внешность и продолговатые клыки, и охотились за человеческой кровью. Их излюбленными жертвами были беременные женщин и младенцы. Останки жертв, брошенные ракшасами, поедали колдуны йату-дхана, занимавшие значительно более низкую нишу в пантеоне индуистских божеств. Ракшасы были столь ненавистными сущностями, что слава многих богов и героев зиждилась на успешной борьбе с этим злобным племенем [31] .

Традиционные представления различных этносов о злобных кровососущих сущностях, подобных вампирам, в большой мере зависят от исторических условий, в которых они появились. Так, скромные духи и божки, теснившиеся на периферии фольклора африканских племен, переместились на заметные места в верованиях африканских переселенцев на латиноамериканский континент. Например, среди афроамериканцев Луизианы широко известна сущность под именем фифолле.С виду фифолле — обычный блуждающий огонек, но многие верят, что фифолле — душа умершего грешника, которая была возвращена на землю Богом и обязана совершить искупление, но вместо этого стала нападать на людей и пить их кровь; младенцы до крещения и маленькие дети — самые желанные жертвы духа-кровопийцы.

Родоплеменная община менялась — матриархат уступал место мужскому патернализму [32] , религиозные верования становились все более жестко структурированными, пантеон божеств выстраивался в иерархической системе, более-менее точно отображающей усложнившуюся социальную структуру общества. Давление на личность усиливается, под контроль попадают даже интимные сферы жизни, сексуальность вытесняется в слабо осознаваемые области личного и коллективного бессознательного.

Глубокая социально-психологическая трансформация сказывалась даже на мифологии: возникали новые легенды, героями которых становились не просто кровососущие сущности, схожие с природными паразитами, или злобные божества нижнего мира, но уродливые и крайне опасные существа, способные не только пить кровь своих жертв, но затмевать их сознание, очаровывать, вовлекать в любовные игры и доводить до полного сексуального изнеможения, чреватого смертью.

Европа не является исключением — здесь вампиры тоже прочно обосновались в мифологии многих народов, имеют общие исторические корни и схожи между собой, но встречаются и особенно экзотичные образчики. Например, в юго-восточной части Нидерландов до сих пор можно услышать легенды о злом Человеке с крюком — уродливом карлике с бородой из водорослей и лягушиными перепончатыми лапками вместо ног. При помощи специального крюка он затаскивает в воду ребятишек, которые безнадзорно играют вблизи водоемов, и высасывает их кровь до последней капли. В Шотландии с давних пор опасаются злодейского духа, похожего на гигантскую пиявку или угря, который опутывает ноги лошадей, затаскивает их в воду и обескровливает, насыщая свою ненасытную утробу.

Первенство по количеству легенд о вампирах справедливо удерживают славянские страны, традиционно считающиеся родиной этих загадочных существ. Этнографы объясняют такой феномен особенностями религиозного становления славянских народов. Христианство пришло сюда достаточно поздно, вытесняя популярные языческие культы и дуалистические религии — богомильство и павликанство [33] , пережитки которых долгим эхом продолжали причудливые апокрифы и легенды.