«Несколько» — оказалось около пятидесяти страниц. Но красота пришельца сделала свое дело, и, раздирбанив листочки на троих, девчонки начали стрекотать.

Через час Романов не пришел. Он вообще больше не пришел. И бедные машинистки не узнали, что он — Романов, что он — изобретатель, ученый какой-то. Не узнали, что вообще-то он человек хороший, хоть и красавец и хоть и не пришел. Просто он вернулся в свой отдел, и его, ученого такого, вдруг срочно в командировку — на самолет, и на три-четыре месяца, пока он там, в командировке, что-то секретное срочно не изобретет.

Людмила все 60 страниц в мелкие кусочки разорвала, Тома плакала, надеялась на сверхзаработок Андрюшке волчок купить. А Ленка не особенно переживала, просто ей показалось, что именно с этим красавцем она во сне своем чудном целовалась.

Сергей Романов был эталоном человека, про которого говорят — перспективный.

Он еще мальчишкой все любил разбирать и складывать по-своему. Он даже названия своим придумкам изобретал. И взрослые часто удивлялись. Например, пионервожатая в лагере Валя удивилась, когда Сереженька на полдник не пошел, потому что был занят — изобретал комароловку — такое летающее устройство, которое само будет за комарами гоняться и их на ходу прихлопывать. И компот его с печеньем съел Ежицкин Миша. Миша тоже был своего рода изобретатель — он изобретал кляузы на своих друзей. Например, привезли ему родители конфет на родительский день, он сам их есть не стал, а положил на тумбочку, а сам под кровать забрался — наблюдать втихаря, кто конфеты без спроса есть будет. А потом список составил и к вожатой Вале — а у нас в отряде воры. А Валя, тоже мне взрослая, взяла и на свои деньги купила конфет, весь отряд собрала и Ежицкина Мишку при всех их съесть заставила, водой не запивая, весь килограмм. Ежицкин давился, ел и плакал. А Валя вообще — потом от имени отряда велела Сергею Романову подойти и Ежицкину щелобан застрекотать. И еще сказала — родителям не жалуйся, а то хуже будет. А на другой день Ежицкин воблу из тумбочки достал, очистил и всех ребят угостил, и даже Сереже брюшко досталось.

Валя потом, правда, все Ежицкиной матери рассказала, и та ее похвалила, сказав, что она прирожденный педагог.

А Романов Сергей, хоть тот полдник и пропустил, комароловку так и не изобрел. Наоборот, пока он сидел-мудрил, комары его самого искусали.

Сейчас Романову было 28 лет, он уже имел много патентов в очень важной секретной научной отрасли, защитил кандидатскую, и докторская шла к завершению.

Бывает же природа такой щедрой — и умный, и высокий, и красавец, и характер золотой. Только наука слишком сильно в плен затянула — ведь в его годы уже и жениться пора, ну хоть встречаться с кем-нибудь.

Не будет же Сергей с мамой обсуждать, что с кем-нибудь, бывает, встречается. В командировках, например. Он же нормальный, здоровый мужик. И зря мама так беспокоится, вот закончит новую большую работу и всерьез о личной жизни подумает.

Когда Романов подлетал к Москве, под крылом золотились деревья, небо было еще почти летним. Надо же, еще три часа назад — минус 28, а здесь — только начало любимой поры — осени.

Сергей никогда ничего не забывал — любой когда-то увиденный фильм или спектакль мог рассказать от начала до конца в подробностях, закрыв глаза, представить живописное полотно и описать в деталях, помнил номера телефонов всех знакомых наизусть, да вообще, что там телефоны, открой любимых его поэтов на любой странице — и любое стихотворение Сергей прочитает наизусть.

Ну и, конечно, не забыл Романов про свой приход в машбюро. Его даже совесть мучила — бедные девчонки работали, а он им денег не заплатил, не по своей, правда, вине.

У Романова было классное настроение — командировка хоть и затянулась, но результат удивил всех и был настолько успешным, что мог стать переворотом в науке.

Мама после первой радости — сын вернулся — опять принялась за свое:

— Ну ладно, Сереженька, наука — это замечательно, но и о личной жизни — и так далее.

Сергей маму обнял, ладно, подумаю завтра же.

Назавтра он купил огромный арбуз и пошел в машбюро долги раздавать.

Когда он появился, Ленка не сразу сообразила, кто пришел — ведь четыре месяца прошло, а он тогда и был-то две минуты. Томы на работе не было, она отпросилась с мышонком в зоопарк сходить.

А Ворона-Люда сразу Романова узнала и хотела было наговорить гадостей, но не успела. Романов арбуз положил, руки к сердцу прижал и улыбнулся.

— Виноват, без следа и следствия.

Деньги на стол положил — при нем считать неудобно, но на вид много. И попросил ножичек, арбуз разрезать.

— Ой, а мы работу порвали — спохватилась Ворона.

— Да не беспокойтесь, она уже и не нужна. — Романов лихо резал арбуз. — Давайте, девочки, попробуем — на вид хороший.

Надо же как бывает — откуда-то пришел, еще и как зовут не сказал, а как будто уже друг.

— Да, забыл представиться. Сергей Романов. А вас как величать?

Когда с арбузом было покончено, оказалось, что рабочий день закончился, и Ленке в институт в ту же сторону, что и Сергею домой.

А погода какая классная, и нельзя ли институт прогулять, и, смехом обещанье маме организовать срочно личную жизнь, и внезапный дождь, и подозренье, что именно с ним Ленка целовалась во сне, оказывается, было ненапрасным. И пол из-под ног, и голова кругом, и мама Сережина рада, и у Ленкиных родителей опасения про бабский коллектив оказались напрасными, а наоборот, зятек-то — почти доктор наук!

После декретного отпуска и рождения Димона Ленка в машбюро не вернулась. Сергей за изобретения получал хорошие деньги. Правда, в институте перевелась на заочное — как-никак у жены Профессора должно быть высшее образование.