Мы с Кларкой сидели у меня на кухне. Я макала тряпочку в свинцовую примочку и прикладывала ее Кларке под глаза — там были огромные синяки и кровоподтеки. Постепенно Кларка плакать перестала, успокоилась и рассказала мне, что Сергей как выпил у них на свадьбе, и на другой день выпил, и так пьет каждый день все четыре года. И на телефонной станции давно не работает, и вообще нигде не работает. А Кларку он стал бить недавно, но очень сильно. Напьется и бьет. В последний раз так избил, что Кларка ни на работу, ни в институт пойти не смогла.

Кларка хотела уйти к родителям, но боится с синяками показываться. Они об ее жизни ничего не знали — дочка заходила к ним всегда счастливая и довольная, и предположить, что кто-то поднимает на нее руку, ни мать, ни отец не могли.

И потом — как уйти? Ведь она, несмотря ни на что, Сережку своего очень любит и жить без него не сможет.

А потом Кларка засобиралась домой — Сережа ждет, и взяла с меня слово, что я никому ничего не расскажу, а то, не дай бог, до родителей дойдет.

И больше я Кларку никогда не видела.

Прошло сколько-то времени, и однажды, встретив в лифте тетю Любу, я спросила, почему Клару давно не видно? И узнала, что за Кларкой мать с отцом приехали — вернее, не за ней, а к ней, посмотреть, как дочка живет. И увидели синяки и кровоподтеки, и всю ее жизнь поняли, и портреты поэтов и писателей со стенки сняли, а дочку домой увезли.

А еще тетя Люба сказала, что Сергей с Надеждой второго ребеночка ждут.

Тихиус!

Девчонки из библиотеки не могли уйти домой, хоть рабочий день уже закончился. Все ждали Томку, которая работала в читальном зале. А она все не возвращалась. Казалось бы — чего ждать? Куда она денется! Идите домой. Да, хорошо сказать — идите. А как идти, когда на улице зима, градусов 20 мороза, а Томка у девчонок вещички напрокат взяла — у кого что. У Галки шапку, у Светланы сапоги, у Веры Петровны пальто с песцом, у меня Томка взяла только перчатки — но я не уходила из солидарности. И почему умных, добрых, начитанных девчонок, работающих в библиотеке, называют серыми мышками?! Несправедливо это! Я знаю это очень хорошо!

Ирина была вообще без платья, сидела в синем халате нашей уборщицы Степановны. А как она домой без платья придет — три месяца, как замуж вышла, что мужу скажет?

Мы согрели кипятильником чайку, достали из сумочек у кого что было сладенького и стали обсуждать Томку и всю сложившуюся ситуацию.

Полное имя Томки было такое — Тамара Автандиловна Попова. Фамилия — проще некуда. Поповых в России даже больше некуда. А имя ей дала мать в честь грузинской царицы Тамары. Потому что по отцу Томка была грузинкой. Вернее, не по отцу, а по горнолыжному инструктору Автандилу, который 22 года назад инструктировал Томкину мать, как кататься на этих самых горных лыжах. Правда, дело было в июле, и мамаше применить знания на практике так и не пришлось, но польза от занятий все-таки осталась, вернее, проявилась через 9 месяцев в виде белобрысой, носатой, черноглазой Томки, названной как царица. Маманя ни о чем не жалела, кроме того, что даже фотографии Автандила у нее не осталось. Только дочка, да и все.

Обычно, когда появляются дети у разномастных родителей, то побеждают гены темной масти. У Томки победили глаза и нос инструктора и белобрысые мамины кудряшки.

Мать от Томки истории ее рождения не скрывала, и Томка за это маму уважала. Одно только мучило царицу — как ее родителя Автандила в детстве называли? Автандя, что ли?

Итак, Тамара Автандиловна Попова к своим 23 годам была девушкой серьезной, волевой и независимой. Про таких поэт написал, что коня на скаку остановит. В этот зимний день Томка, раздев всех наших девчонок, пошла останавливать на скаку коня по имени Дима.

Дима был не только конь, а просто жеребец какой-то. Нам он не нравился — никогда никому конфетки не принесет, жадный. А мы в библиотеке получали копейки, хорошо, что была черная касса — мы сдавали туда понемножку денег в получку, и раз в полгода каждая по очереди получала кругленькую сумму, на которую покупалась нехитрая обувка и одежка. Мы все были одинаковые — небогатые, неглупые, добрые девчонки. Отличал нас только возраст да семейное положение. Причем все наши замужние девчонки уже подумывали о разводе, а незамужние мечтали выйти замуж.

Библиотека наша была институтской, а в институте учились в основном ребята — такой у него был профиль, и в каждом мы видели свою судьбу, влюблялись, грешили, разочаровывались, гуляли на свадьбах, плакали вместе, если у кого-то было плохо.

Томка хотела замуж больше всех. В 23 года ей казалось, что она на финишной прямой, и если не сейчас — то никогда. И в это самое время на Томкином горизонте появился жеребец Дима по фамилии Тедко, ну чем не конь?! И Томка протрубила охоту.