Шрифт:
— Ты чего это тут на меня клевещешь? — В дверях в огромном клетчатом фартуке появился Михаил Леонидович. — Лишу добавки! Ну-ка, ну-ка, — пошел он к Симе, раскинув руки, — покажись отцу с матерью! Загорела… Прическу какую-то новую себе смастерила!
— Да это парик, — сказала Сима.
— Зачем тебе парик? — удивилась мама. — С такими-то роскошными волосами!
— Ну, пока еще они отрастут!
— Кто? — не понял отец.
— Волосы, — пояснила Сима. — Не буду же я лысая ходить?
— Что-то я не уразумел… — начал было Михаил Леонидович и застыл с открытым ртом, глядя, как его дочка стягивает паричок.
— Миша! У нее шрам на голове! — обомлела Татьяна Ильинична. — А мы думали, она отдыхает! Ты где была?
— В Чечне, — ответила Сима и тут же замахала руками: — Ладно-ладно! Дайте хоть умыться с дороги! Сядем обедать, я вам все расскажу. Если, конечно, плов не сгорит…
— За плов не волнуйся, — обнадежил отец. И напрасно, поскольку рис, как обычно, не удался. Впрочем, этого никто не заметил.
— Ну?! — в один голос воскликнули родители, едва усевшись за стол.
— Шла по улице, споткнулась, потеряла сознание, очнулась — гипс. В смысле, обрили и швы наложили.
— Нос откушу, — пригрозил отец.
— Нет, пап, правда: упала, а дура медсестра обрила всю голову.
— А шишка у тебя на лбу свежая! — уличила мама.
— Да! — подтвердил Михаил Леонидович. — Чем ты там занималась?!
— На меня напал кот. Я отпрянула и шарахнулась головой об угол, как тогда с Кешей, помните?
— А почему он на тебя напал? Ты что, его дразнила?
— Мам, ну что я, ненормальная, котов дразнить? Напал, и все. Дай, думает, нападу!
— Ты не ерничай! С этими вещами не шутят! Он тебя укусил?
— Поцарапал.
— Покажи, — потребовала Татьяна Ильинична. Сима послушно встала из-за стола и задрала брючины, демонстрируя подсохшие царапины.
— Боже! — ужаснулась мама. — Миша! Надо немедленно сделать уколы от бешенства!
— Мам! Успокойся! Кот был абсолютно здоровый!
— Вот как? Это он сам тебе сказал?
— Обычный домашний кот. Просто я на него случайно села.
— Не понимаю, как можно случайно сесть на кота? Хорошо, что он не выцарапал тебе глаза!
— Хорошо, что это вообще оказался кот, а не бультерьер или, допустим, ротвейлер…
— Давайте поговорим о чем-нибудь более интересном, — предложила Сима.
— Давайте! — с готовностью согласился отец. — Расскажи-ка нам, дочка, состоялась ли встреча с… чекистом?
— Еще как состоялась! — воскликнула Сима. — Столкнулись прямо на улице, нос к носу. Оказался автомехаником, мужем той самой медсестры, которая меня обрила. Так офонарел от неожиданности, что даже варежку разинул. Ну я ему туда мороженое и сунула… по самые помидоры!
— Что за жаргон! — поморщился отец.
— Теперь я все поняла! — озарилась Татьяна Ильинична. — Он тебя догнал и стукнул по голове! Этого нельзя оставлять безнаказанным! Мы подадим на него в суд!
— Успокойся, мам! Это совершенно другая история.
— И ты нам ее расскажешь? — осторожно поинтересовался отец.
— Когда-нибудь расскажу, — пообещала Сима и поспешно опустила глаза. — Только это очень грустная история.
20
Прошел почти месяц, и, значит, Протасов давно вернулся в Москву. Сима ждала, что он позвонит, и боялась этого. Но телефон молчал.
Приближался ее день рождения. Двадцать семь лет — это вам не кот начихал! Она помнила, с каким недоумением в свои семнадцать смотрела на двадцатисемилетнюю сокурсницу в университете. Тогда казалось, что в таком почтенном возрасте пора было о душе подумать, а не о высшем образовании. А сейчас ощущает себя девчонкой, тем более что ни мужа, ни детей, ни… ума.
В их семье дни рождения всегда отмечались дома. И никто никогда от этого правила не отступал. На работу Сима отнесла большущий торт, шампанское, фрукты и еле вырвалась из цепких рук сослуживцев, требовавших продолжения банкета.
Едва они уселись за стол, раздался звонок в дверь. Открывать пошел Михаил Леонидович.
— Мать честная! — воскликнул он и позвал: — Девчонки! Быстро все сюда!
«Девчонки», а именно Сима, Татьяна Ильинична, обе бабушки и примкнувший к ним дед-адвокат, высыпали в прихожую и замерли в немом восхищении. На пороге стоял незнакомый парень в фирменной одежде и держал в руках огромный, изумительной красоты букет, вернее, даже не букет, а причудливую композицию, в центре которой сидел смешной ушастый заяц и держал в лапах маленький конвертик.