Весь последующий час был посвящен работе. Гриф отмечал деревья, бродя между дикими кокосовыми пальмами и в зарослях джунглей.

— Рубите вот это дерево, а потом это, — говорил он своим чернокожим. — А этого дерева не трогайте, — прибавил он.

Наконец среди джунглей было очищено местечко в форме клина. Около берега осталась высокая пальма; у вершины клина другая. Стемнело. Зажгли фонари, которые укрепили на этих двух деревьях.

— Фонарь на крайнем дереве висит слишком высоко, — сказал Гриф, критически разглядывая свою работу. — Спустите его, Дэнби, на десять футов ниже.

«Уилли-Уо» стремительно мчался по волнам, точно собака, убегающая с костью в зубах.

Порывы стихавшего шторма были еще довольно сильны. Чернокожие поднимали большой грот, который был спущен во время бури, когда ветер бушевал с особенной яростью. Якобсен, отдав приказание, прошел на подветренную сторону носовой части судна, где находился Гриффитс. Они всматривались в непроницаемую тьму, сквозь которую мчалось судно, их уши улавливали плеск прибоя о невидимый берег. Этот звук указывал им направление.

Ветер слабел; пелена облаков редела, кое-где разрывалась. При слабом мерцании звезд едва намечался поросший джунглями берег. Впереди показался остроконечный утес.

— Это мыс Эмбой, — объявил Гриффите, — здесь достаточно глубоко. Беритесь за руль, Якобсен, пока мы наметим курс. Ну, скорей.

Босой, с голыми бедрами, едва прикрытый незатейливой одеждой, с которой стекала дождевая вода, помощник сменил у руля негра.

— Какое направление? — крикнул Гриффите.

— Юго-запад!

— Держите на юго-запад-запад. Готово?

— Готово!

Гриффитс соображал, как изменилось положение мыса Эмбой после изменения курса.

— Еще на полрумба на запад!

— Еще на полрумба на запад, — последовал ответ.

— Держите так!

— Держу так! — Якобсен отдал руль чернокожему. — Правь хорошо, понял? — предупредил он его. — Нехорошо — твой проклятый башка чик-чик.

Он опять отправился на нос и присоединился к Гриффитсу. Тучи снова сгустились, звезды исчезли; налетал новый шквал.

— Смотри за гротом! — закричал Гриффитс в ухо помощнику, наблюдая в то же время за ходом судна.

Оно неслось, накренившись подветренным бортом к воде, в то время как Гриффитс вычислял направление и силу ветра. Теплая морская вода, в которой по временам зажигались фосфорические искры, достигала брызгами его икр и коленей. Ветер завыл в более высоких тонах, корпус судна заскрипел ему в ответ. «Уилли-Уо» мчался, то поднимаясь, то опускаясь на волнах.

— Долой грот! — закричал Гриффитс, быстро прыгая к снастям.

Он оттолкнул чернокожего и сам принялся за работу. Якобсен работал рядом, помогая капитану. Громадный парус упал, и чернокожие с криком и визгом кинулись к хлопающему полотну. Помощник увидел, что один из чернокожих спрятался в темноте, и ударом кулака по лицу заставил его приняться за работу.

Шторм свирепствовал. «Уилли-Уо» не замедлял хода несмотря на то, что шел под малыми парусами. И опять капитан и помощник стояли и тщетно всматривались в непроницаемую пелену дождя.

— Все в порядке, — сказал Гриффитс. — Дождь когда-нибудь кончится. Мы можем держать наш курс, пока не увидим огней. Якорь здесь опускается на тринадцать фатомов, но в такую ночь лучше пустить цепь длиною в сорок пять. Уберите грот. Он нам больше не нужен.

Через полчаса его утомившиеся глаза заметили два огонька.

— Вот они, Якобсен. Я пойду к рулю. Следите за парусами, и пусть негры поторапливаются.

На корме Гриффитс, стоявший у руля, продолжал держать тот же курс, пока огоньки не оказались на одной линии. Тогда он резко изменил курс и направился прямо на огни. Он слышал рев прибоя, но решил, что шум доносится из Габеры.

Раздался испуганный крик помощника, и Гриффитс изо всей силы старался повернуть руль, но «Уилли-Уо» уже на что-то налетел. В ту же самую минуту грот-мачта свалилась на нос. В продолжение пяти минут на судне царило дикое смятение: все старались за что-нибудь уцепиться, судно терлось о коралловые рифы, кроша их собой; теплая морская вода окатывала палубу. Однако судно сползло с отмели и вошло в сравнительно спокойный пролив.

Гриффитс сидел, опустив голову на грудь. В нем кипели безмолвное бешенство и горечь. Еще раз поднял он голову, чтобы взглянуть на два огонька, горевших один над другим на одной линии.

— Вот они огни! — сказал он. — Но это не Габера. Кой же черт это, если так?

Хотя прибой еще ревел и через отмели неслись на судно пена и брызги, ветер стихал, и на небе показались звезды. Со стороны берега послышался плеск весел.

— Что у вас случилось? Землетрясение? — закричал Гриффитс. — Дно совершенно изменилось. Я сто раз приставал здесь, и глубина была тринадцать фатомов. Это вы, Уилсон?