– Стой, я попробую догадаться: я должен завязать Лефлеру глаза?

– Нет, просто стрелять они будут не из этой пукалки, а из настоящего боевого оружия. Брин, покажи…

Один из спецназовцев продемонстрировал два пистолета, и Лефлер сразу опознал «байлот».

– Это никуда не годится, – запротестовал Шлезингер. – Я снимаю свое предложение!

– Снимаешь? – удивленно спросил Картун. – А если я против твоих трех сотен поставлю пять?

– Пять, говоришь? – Шлезингер задумался. Затем посмотрел на Рино: – Ну что, справишься?

– Попробую, сэр, – ответил Лефлер, не показывая виду, что такой пистолет для него не новинка.

– Ладно, – согласился ефрейтор. – Время ограничивать будем?

– Пока не нужно, – великодушно ответил Картун.

– Тогда вперед – на позиции. Дистанция тридцать…

Шлезингер взял у сержанта Брина один из пистолетов и, придирчиво его осмотрев, передал Лефлеру.

– Оружие тяжелое, поэтому держи его мягче, – напоследок посоветовал он, уже сожалея, что решился рискнуть тремя сотнями.

Рино взял пистолет, привычно проверил прицельную планку, подвигал пружину компенсатора и передернул затворную раму. Затем встал на позицию, поднял руку и снова почувствовал, как ствол пистолета буквально уперся в мишень. Рино готов был поклясться, что чувствует это физически.

Он и раньше стрелял неплохо, но после того, как над ним поработали люди Смайли и он трое суток был на грани жизни и смерти, что-то внутри его изменилось.

И вот соревнование началось. Раскаленные гильзы отскакивали в сторону, словно брызги золотого дождя, а «байлот» бил в одну точку, и Рино не слышал ничего, кроме собственных выстрелов.

Когда он расстрелял боезапас и опустил оружие, то заметил, что Брин еще ведет огонь, тщательно укладывая в мишень каждую пулю.

Наконец он тоже отстрелялся, и наступила тишина.

– То, что ты сделал, Хейф, называется обманом!.. – громко произнес Картун.

Его лицо покраснело от обиды, а Шлезингер, напротив, сиял от удовольствия. Он не только выиграл деньги, но и уел Картуна, а это было куда приятнее.

– Я выполнил все твои требования, Лазарь!.. Ты не вправе осуждать меня.

– Но это же не курсант!.. – воскликнул Картун, ткнув пальцем в сторону Рино. – Он ведь даже пистолет взял так, будто родился вместе с ним!.. Это не курсант, Хайф, ты меня надул!..

– Лефлер, ты стрелял из такого пистолета раньше? – спросил Шлезингер.

– Да, сэр, много раз.

– Вот!.. – воскликнул Лазарь и забегал из стороны в сторону на своих кривых ножках. – Ты какой-нибудь циркач, ведь так?..

– Не больше, чем любой полицейский, сэр. Просто мне сегодня везет.

– Ему сегодня везет, Лазарь, – словно эхо повторил ефрейтор.

– И ему везет, и тебе везет, – уже тише произнес Картун и, глубоко вздохнув, достал из кармана деньги.

Отсчитав Хейфу положенные пять сотен, он угрюмо подошел к экрану компьютера и еще раз посмотрел на мишени.

– Нет, так мог стрелять только какой-то чокнутый… Повторяю – только чокнутый, – произнес напоследок Картун и ушел не попрощавшись.

Двое спецназовцев сразу пошли за ним, а третий – сержант Брин – подошел к Рино и пожал ему руку.

– Спасибо, сэр, – сказал он, – я еще никогда не видел такой стрельбы.

Затем и он ушел. А Шлезингер отсчитал двести кредитов и протянул их Рино:

– Возьми, это твоя доля.

– Не нужно, сэр. Пока я здесь, деньги мне не нужны.

– Потратишь позже.

– Вы же знаете, что нас здесь не просто так готовят. Еще два с половиной месяца – и нас швырнут в какое-нибудь безнадежное дельце.

– Но ты-то все равно выживешь, Лефлер.

– С чего такая уверенность?

– Да ни с чего. – Шлезингер пожал плечами. – Картун сказал, что ты чокнутый, и я с ним согласен.

– Это почему же?.. – заинтересовался Рино. Прослыть сумасшедшим ему вовсе не хотелось.

– А вот подойди сюда…

Лефлер положил пистолет на стол и подошел к экрану компьютера.

– Что это? – спросил он.

– Это, парень, наложение анатомического строения человека на схемы двух твоих мишеней. И что мы видим? Мы видим, что, куда бы ты ни стрелял, какое бы оружие ни использовал, все пули до одной летят точно в сердце…

Шлезингер выглядел чрезвычайно взволнованным. Рино это удивило.