Епископ вызвал к себе шестидесятипятилетнего доктора Николая и сделал ему строгое внушение — немедленно оборвать всякие связи со Скультети. Этому требованию Коперник не мог подчиниться:

— Процесс против собрата Александра еще не закончен. А я ставлю Скультети выше многих других!

Трудно себе представить, к чему привело бы все это, если бы Скультети вскоре не отбыл в Рим. Однако самое тяжкое ждало Коперника впереди.

Домоправительница Коперника Анна Шиллингс! Вот кто не давал покою новоявленному святоше, воцарившемуся в Лицбаркском замке. С первых же дней своего приезда в Вармию Дантышек возымел намерение выселить эту женщину из Фромборка… Что могло руководить им? Стремление сломить доктора Николая, никак не желавшего итти у него на поводу? Или действительно то было злое усердие новообращенного?

Коперник привязался к Анне глубоко. Его заботы о ней, почти отеческие, скрашивали одинокую старость ученого каноника. Анна, если судить о том по дальнейшему, с благодарным сердцем принимала опеку и дружбу Коперника, испытывая к нему самую искреннюю привязанность.

Дантышек принялся за благочестивое Дело с ловкостью инквизитора. После того как вызванный к — больному епископу доктор Николай осмотрел его и прописал лекарство, епископ сказал Копернику, будто между прочим, что неудобно состоять столь 1дальней родственнице при канонике. Доктору Николаю следовало бы подыскать для ведения его хозяйства менее молодую и более близкую ему родню.

Брошенное вскользь замечание его преосвященства повергло Коперника в смятение. Что делать? После долгих колебаний каноник решил не делать ничего в надежде, что, может быть, епископ забудет… Но он плохо знал Дантышка.

Епископ стал настойчив, категорически потребовал удаления Анны.

Письмо Коперника Дантышку (от 2 декабря 1538 года) написано нескладно, плохой латынью — тяжело далось оно автору! Униженный тон его можно понять только так, что писал просительные фразы человек, душевно потрясенный и сломленный:

«Предупреждение вашего преосвященства, как я признаю, совершенно отеческое, даже больше того. Я принял его с благодарностью. Прежнее доброе отношение ко мне вашего преосвященства, которое вы всегда проявляли, я никогда не забываю. Я имею намерение следовать данным вами указаниям. Однако нелегко мне будет найти другую, близкую мне и добродетельную особу. Но, несмотря ни на что, я намерен был покончить с этим в течение поста. Для того, однако, чтобы ваше преосвященство не могло подумать, что я ищу предлога для оттяжки, я уменьшил срок до одного месяца. Короче срока быть не может, как ваше преосвященство может само судить. Я хочу, в меру сил своих, сделать так, чтобы не вызвать упреков в нарушении добрых нравов, в особенности со стороны вашего преосвященства. Ибо я обязан вашей епископской милости почтением, преданностью и больше всего любовью».

Дантышка и это не удовлетворило. Он стал грозить своей дисциплинарной властью. Анна покинула башню Коперника. И 11 января 1539 года Коперник написал своему епископу лишь несколько слов:

«…Я надеюсь, что выполнил все, чего от меня ваше преосвященство требовало».

Коперник был деликатным человеком. И сердце его обладало даром истинной привязанности. Не мог он вышвырнуть Анну на улицу. Он и после вынужденной разлуки виделся с Анной, продолжал свои заботы о ней. Через соглядатаев это стало известно Дантышку. Епископ начал, по его собственным словам, «исследовать домашнюю жизнь каноника и составлять обвинение против него».

Епископ Дантышек пишет епископу Гизе, требуя предупредить «их общего друга» о грозящем ему суровом дисциплинарном взыскании, если он не оборвет тайных встреч с Анной Шиллингс.

Гизе отвечает 12 сентября 1539 года:

«С господином доктором Николаем я имел, как того желало ваше преосвященство, серьезный разговор и нарисовал перед ним все положение. Он был очень удручен тем, что в то время, как он, без промедления, выполнил волю вашего преосвященства, недоброжелатели приписывают ему тайные свидания и другое подобное. Он оспаривает, что виделся с известной особой после того, что она однажды бегло говорила с ним во время его поездки в Кенигсберг».

Гизе отметает грязные сплетни, которые враги-церковники выдвигали против ученого: «…я думаю, что и вашему преосвященству не нужно придавать слишком много веры вашему доносителю, памятуя, сколько зависти и недоброжелательства всегда питают против одаренных людей. Ведь даже против вашего преосвященства также возбуждают подозрения».

Последней фразой Гизе хотел охладить горячность своего вармийского коллеги — он намекнул на прежнюю жизнь Иоанна.

Вся эта подлая история глубоко потрясла Коперника. Дотоле физически крепкий, он вскоре занемог. Мозговые кровоизлияния и паралич, положившие конец этой жизни, — кто скажет, не кроется ли причина их в бурных волнениях, пережитых Коперником в дни преследования его Дантышком?

Как-то сразу трудно стало доктору Николаю взбираться по крутой лестнице к себе наверх. Да и незачем спешить в круглый покой — там теперь одиноко, неуютно…

Одолев полсотни ступеней, каноник с порога окидывает взглядом жилище — старую, еще отцовскую мебель, висящий на стене трикетрум, груды книг на столе, рукопись — и вздыхает.

Что ж, все-таки здесь он у себя. Здесь можно отдохнуть от ненужных разговоров с собратьями, от их ехидных улыбок. Только бы уволили хоть на сегодня от дел капитула. Хорошо бы просидеть знойный июльский вечер у раскрытого окна, пока не позвонят к вечерне. А после службы уехать к себе в усадьбу.