На месте женщины появилось изображение ущелья, в котором валялось несколько трупов. Снималось явно сверху, но с горы или с летательного аппарата, понять было сложно.

Затем камера надвинулась, и убитые были показаны крупным планом. Отчетливо виднелась запекшаяся кровь, вытекший у одного из трупов глаз, разрубленное тело другого…

Хорошо хоть, племянник с дядей насмотрелись подобного по родному телевидению, а их гости, похоже, частенько зрели такие картины наяву. Без подготовки картинка была явно не для слабонервных. Рассчитана только на тех, кто часами мог смотреть подряд все, что ему только показывали. Особенно снабжая изображения соответствующими комментариями, указывая, что хорошо, что плохо, и тут же добавляя – случившееся чертовски далеко, поэтому зрителей коснуться не может.

И действительно в столбе появился солидный мужчина. Голос за кадром сообщил, что это аналитик из представительства Федерации на Зенграбе, и сейчас он обрисует сложившуюся на планете ситуацию, а также ее ближайшие последствия.

Ситуация, по словам аналитика, была хреновой. При отсутствии подлинной демократии человеческая жизнь стоила мало. Сам образ жизни приводил к постоянным конфликтам между различными группами населения. Чаще всего – по национальному признаку.

Не приходилось сомневаться, что нападение вызовет ответную реакцию со стороны аминов, затем хитчи дадут свой ответ на ответ, и таким образом первоначальная стычка превратится в настоящую войну со всеми последствиями.

Граждан Альянса в зоне конфликта нет, поэтому единственным неприятным следствием для цивилизованной Галактики может стать некоторое подорожание санториума, посевы которого неизбежно пострадают во время боевых действий.

Дальше доклад был прерван рекламой какого-то вещества, не уступающего санториуму по производимому эффекту.

На столбе-экране какие-то парень с девушкой, одетые совершенно одинаково и даже с одинаковыми прическами отпивали прямо из бутылок некую жидкость, после чего девушка хрипло выдыхала:

– Вот это кайф!

И далее следовал текст о достоинствах нового продукта.

– Мы еще вернемся к ситуации на Зенграбе, – пообещала вновь появившаяся в столбе ведущая. – А теперь – новости искусства.

Но дядя Жора почему-то рассудил, что новости искусства в этой комнате никого не волнуют, и выключил визор.

Ему никто не возразил. Виталик лихорадочно соображал, сводил все факты в одну картину. О чем думал Джавад, неизвестно. По его маловыразительному лицу вообще было сложно что-либо понять.

– Забирайте, – дядя Жора протянул заказчикам аппарат.

Как следовало ожидать, принял его второй амин, остававшийся для родственников безымянным.

Дядя Жора уже утратил интерес к починенному им агрегату. Гораздо больше его интересовало другое. И это другое покоилось в кувшине у изголовья постели.

Вид визора в чужих, сиречь, хозяйских руках, мгновенно отвлек Виталика от дум. Еще забудут расплатиться! И что тогда?

О решении сбежать с задатком студент успел забыть.

– Готово. Даже раньше срока. Мы договаривались на четыреста монет, – Виталик говорил с таким достоинством, словно это он починил фантастический прибор.

– Получишь, – не стал спорить Джавад. – Пойдем ко мне. С собой нет.

– Хорошо, – кивнул Виталик.

В данный момент он ощущал за спиной крылья. Даже пьянство дяди Жоры казалось сущей ерундой.

– Оба пойдем, – дополнил Джавад.

Показалось, или в его голосе на самом деле промелькнули недобрые нотки?

Скорее, показалось. Голос Джавада, под стать лицу не отличался выразительностью. Как не отличался громкостью.

– Дядя Жора, пошли! – Виталик подобрал кошелек.

Хорошо, в джинсовке были внутренние карманы. Иначе пришлось бы нести в руках.

– Мне здесь приятно. Тепло и сыро, – отмахнулся родственник.

В кувшине еще булькало, а в гостях аборигены все равно не наливают. Так стоит ли идти?

Джавад что-то тихо шепнул своему помощнику, и тот немедленно вышел из комнаты.

– Пошли, – повторил Джавад бесцветным голосом.

– Идите сами. Не пойду, – дядя Жора присел на кровать с заветным кувшином в руках.

– Вы ведь здесь чужие, да?

– Что он говорит? – не понял мужчина.

– Что вам делать здесь? У меня станете жить, – сообщил Джавад, не дожидаясь перевода. – Мне нужны умелые работники.

– Мы трудимся только на себя, – ответил Виталик.

– Теперь будете на меня, – Джавад шагнул к студенту, отвел полу джинсовки и извлек из нее кошелек.

Его глаза оставались такими же невыразительными, однако только теперь Виталик понял главное. С такими глазами хорошо убивать. Без жалости и сострадания. И от такого открытия Виталик едва не лишился сил. Поэтому за кошелек не цеплялся.