Впоследствии дух Беллами осенил социальные реформы — введение 40-часовой рабочей недели, прогрессивного налога на прибыль, создание государственных программ медпомощи нуждающимся и инвалидам; все это в прошлом получало клеймо «социалистических идей».

В шестидесятые годы многие мыслители были убеждены, что процесс развивается поступательно и в наше время люди, работая по два-три дня в неделю, будут находиться на полном медицинском обеспечении государства. Выход на пенсию в 45 лет, как они предположили, будет не исключением, а правилом для всех категорий работников.

Мирная революция в экономике должна была отразиться и на всех других сферах жизни, создавая принципиально новую иерархию ценностей. Студенты в наши дни будут учиться по самостоятельно составленным планам, под либеральным «общим руководством» преподавателей (если таковое вообще предусматривалось). Дети воспитывались бы в коммунах, в государственных заведениях или даже в полигамных семьях. Вольный экспериментаторский дух шестидесятых, как думали, все еще сохранится и будет процветать.

Имея столько свободного времени, американцы непременно откроют для себя новаторские, а порой экстравагантные виды досуга. Это может быть, скажем, воскресная прогулка в Антарктиду или скачки с жокеями-роботами. Наблюдать за ними еще интересней, потягивая марихуану: она в начале XXI века станет абсолютно легальным тонизирующим средством.

Но далеко не все прозрения грядущего были столь безмятежны. Множество современников Беллами, не будучи отъявленными расистами, сочувствовали различным евгеническим теориям, в сухом остатке сводившимся к идее, будто «низшие» расы и «ущербные» индивиды обязаны вымереть, оставив весь мир физически и душевно здоровым людям «более совершенного» североевропейского типа. Впоследствии прорицатели сосредоточились на темных пятнах 1960-х — массовых беспорядках со вспышками насилия — и пришли к заключению, что у государства не осталось иного выбора, кроме как укрощать злоумышленников ультрасовременными методами воздействия на психику.

Однако большинство предсказателей придерживались мнения, что наступивший век сотрет границы между государством и бизнесом. Очень многие мыслители прошлого поколения были убеждены в абсолютной правоте Эдварда Беллами.

Капитализм в тех формах, какие сложились больше ста лет назад, принес баснословные богатства очень немногим; некоторое количество людей он сделал зажиточными, а большинству пришлось тяжело трудиться за убогую плату. Глядя на забастовки, сотрясавшие Америку и другие промышленные страны, на повальное увлечение интеллектуальных элит идеями Маркса, многие мыслители решили, что к началу следующего века все станут звать друг друга товарищами. Долгие годы не только лишь радикалы считали приход коммунизма неизбежным.

На переломе позапрошлого и прошлого веков, до того как в развитых странах возникли системы соцобеспечения, работник, лишившийся места, или семья, потерявшая кормильца, запросто могли оказаться на улице без еды и лечения. Это разжигало гнев; забастовщики в Америке в те годы нередко вооружались, чтобы не дать ненавистным охранникам из агентства Пинкертона сломить протест и защитить штрейкбрехеров, которых бастующие прозвали скэбами — «паршой». Появилась межотраслевая координация стачек; известно немало случаев, когда белые рабочие без всякой корысти поддерживали требования чернокожих, мужчины — вставали рядом с сестрами по трудовому классу. Америку, по общему убеждению, раскалывала непримиримая социальная вражда, нация на глазах превращалась в «двухъярусное общество»: горстка олигархов наверху и огромная масса недовольных трудящихся у подножья. Многие теоретики социализма были уверены, что рано или поздно рабочие потеряют терпение и примутся ломать ворота богатых особняков — с ужасающими последствиями для их обитателей.

Эдвард Беллами верил в другой путь. Сын социально ответственных родителей, выросший на социалистических идеях, он полагал, что капитализм мирно обвалится под собственной тяжестью, прежде чем войска пойдут на штурм баррикад. Свое кредо Беллами изложил в романе «Взгляд назад» (1888). Герой книги Джулиан Вест пробуждается после ста с лишним лет забытья в Бостоне, совершенно не похожем на его родной варварский мир, где человек человеку волк. Спящего оживил доктор Лит, и в дальнейшем роман принимает форму диалогов между этими персонажами (к которым по мере надобности присоединяются другие) о жизни в нашей современности, двадцать первом столетии. В ходе бесед Лит неизменно опровергает все прежние представления Веста о природе человека и экономических отношениях.

Доктор объясняет недоверчивому на первых порах подопечному, что в начале прошлого века индустриальные корпорации стали бурно расти, пока не слились в единый гигантский трест, управлявший всеми коммерческими предприятиями. И когда это произошло, рассказывает Лит, «…был осознан очевидный факт: никакой другой вид бизнеса не обобществлен в той мере, что промышленность и торговля, от которых прямо зависит существование людей». Доверять жизненно важные задачи своекорыстным частникам — дело столь же бессмысленное и безнадежное, как позволять королям и вельможам диктовать свою политику. Убедившись в этой истине, государство взяло на себя ответственность за производство всех товаров и услуг: уже не ради прибылей, но во имя всеобщего блага.

В новом мире все граждане имеют нечто вроде кредитной карты, эквивалент «справедливой доли» ее держателя в национальном богатстве. Когда у человека сносились ботинки, он обращается в государственный распределитель, и стоимость новой пары вычитают с его карточки. Весь прибавочный продукт находится в распоряжении правительства — а Беллами не сомневался, что столь разумно организованная система обязательно создаст колоссальные товарные резервы, — и используется главным образом для «украшения общественных мест».