Шрифт:
– Полагаю, он теперь не сбежит, ваша светлость… – осторожно заметил Рулоф.
– С чего такая уверенность?
– После драки с вашими ему самое время бежать было, а он остался. Ну а ежели что, места у нас пустынные, далеко не уйдет. С вашими собаками, ваша светлость, беглого из-под земли достать можно.
– Это ты прав, собаки у меня хорошие.
Прелат вздохнул и, посмотрев на небо, проследил, куда гонит ветер отяжелевшие осенние облака. Для завершения сбора урожая требовалось совсем немного ясной погоды. Совсем немного.
– Ладно, посматривай тут. Я через недельку наведаюсь, посмотрю, как у него дела, а ты при случае продолжай выпытывать, кто он и откуда.
– Всенепременно, ваша светлость, – с поклоном заверил прелата Рулоф. – Всенепременно.
Проводив прелата до лошади и еще раз поклонившись ему и его свите, Рулоф надел шапку и поспешил назад.
Молодцевато пробежав по ярусу, Рулоф спустился во дворик и, забежав перед вращающим ворот работником, радостно закричал:
– Молчун, стой! Да брось ты эту оглоблю!
Работник остановился, разогнул спину и сделал несколько разминочных движений.
– Его светлость отменил твою экзекуцию, ты теперь живой будешь!
– Я панимаию, – с акцентом ответил работник и посмотрел куда-то в сторону водопада. – Тепиерь мы можна строить…
– Чего строить?
– Я гавариэть тибе, чтобы тут делал животный. Где делал животный – люди делать не нада.
– Дык я ж тебе пояснял – скотина дохнет быстро, пары тут, чуешь? Это в тебе пять жил, вот ты и тянешь, а другой бы еще когда скопытнулся, всегда так было. А скотина и два месяца не выхаживает.
– Я проветриваю воздух чис-тый… Скоатина мочь делать много.
– Понятно. Так тебе доски нужны?
– Всякие крепки материал. Кожа, холстые, клейный.
– А холст какой?
– Парус.
– Парус?
– Да, я проветриваю воздух, как парус.
– Ага, – кивнул Рулоф. – В пристройке у меня полно всякого материала, для ремонта черпалки что только не идет в дело.
Он посмотрел на свою хижину, а потом на мышцы Молчуна.
– Ну так это… пойдем, сам выберешь.
– Да. Как далеко я мочь ходить, чтобы воды было?
– А-а, ты о запасе? Можешь не беспокоиться, там в замке озерцо дня на три имеется. Это еще отец мой предвидел, для ремонтов и других перерывов.
– Идием?
– Идем, только… – Рулоф вздохнул. – Ты пообещай, что не сбежишь, а то меня за такое не помилуют.
– Мне негде сбежать, я буду делать пользу проветривать здесь.
– Ну, хорошо, – не слишком уверенно ответил Рулоф и снова вздохнул.
– Я даже не слышать, кто я… – добавил невольник.
10
Они поднялись к хижине, и в просторной складской пристройке Молчун стал отбирать нужный для работы материал.
Доски, веревку, пару рулонов плотного холста и забитый деревянной пробкой кувшин, в котором, по утверждениям Рулофа, находился самый наилучший клей, какой только можно было представить.
– Это я сам завариваю, точно по списку своего отца. Даже зубья на шестеренках по полгода держит, железо точится, а клею хоть бы что.
Собрав выбранный Молчуном материал, они вместе принесли его во дворик, и невольник без задержки принялся размечать принесенное куском мела, определяя места будущих распилов и кройку холста.
Пока Рулоф ходил за инструментами, разметка была закончена.
– Откуда же в тебе столько премудрости, Молчун? – в который раз поразился смотритель. – Я не удивлюсь, если ты и в кузнечном деле понимаешь…
– Я понимать железо, понимать дерево. Я везде понимать… Но кто я быть – я не понимать, – ответил Молчун, не прерывая работы.
– Но это ж невиданное дело, другие и одно ремесло годами постигают, а ты все разом умеешь. Даже солдат прелата отвадил, а ведь мог их и вовсе порешить! Ведь мог?
Рулоф даже взмок от таких открытий и, сняв шапку, вытер ею лицо.
– Удивительное дело!
– Не очень удивительное, – ответил Молчун, подкручивая винт на лучковой пиле. – Я стар-мастер.
– Стар-мастер? – переспросил Рулоф.
– Да.
– А что это означает?
Молчун выпрямился и немного удивленно посмотрел на Рулофа.
– Этого я не понимать, – признался он.
– Но ты же сам сказал – я все могу, потому как стар-мастер…
– Я говорить, но я не понимать. Это далеко у меня назад, будем ждать.