— Что-то долго вы, — сказал старпом.

Я объяснил, почему задержался, и ответил, что теперь уже спасение пойдет быстро.

— А это кто? — кивнул я на лежачего, всего перебинтованного человека.

— Боцман, его в двигательном придавило сорвавшейся балкой.

— Он в сознании? Вытащить сможем?

— Не знаю, сможем или нет, но он пока без сознания. Переправим его последним.

Как только один из матросов надел баллон, мы вчетвером нырнули в воду и поплыли на выход, пробираясь по проходам сухогруза. С парнями было работать заметно легче.

Сделав так четыре рейса, я переправил всех наверх, пока не остались старпом и боцман.

— Давайте быстрее, там, кажется, уже шов разошелся, и судно заметно просело! — крикнул я, выныривая.

Быстро надев на старпома баллон, загубник которого он вставил в рот бессознательного боцмана, мы поплыли со всей возможной скоростью к выходу, пользуясь моим баллоном на двоих. Уже у самой поверхности кислород у моего баллона кончился, и мы с выпученными глазами вынырнули на поверхность, жадно хватая воздух открытыми ртами.

Рядом послышался шум мотора, и около нас притормозила лодка. Я почувствовал, как меня хватают сильные руки и затаскивают в лодку. А вот боцмана вытащили и уложили на дно лодки очень аккуратно, явно беспокоясь о раненом.

И как только в уже тесное пространство лодки втиснулся старпом, мы погнали к яхте, которую облепили матросы, устраняя видимые и невидимые повреждения. Все понимали, что именно от «Ласточки» зависит, выживут они или нет, так что старались все.

— Красавица, — сказал старпом, осматривая мою яхту.

— А то! Знаете, какие деньги пришлось за нее выложить? — сразу же загордился я.

— Триста тонн? — на глазок прикинул он тоннаж.

— Триста двадцать, — ответил я.

— Кстати, мы не представились друг другу. Бессонов Олег Владимирович, старший помощник сухогруза «Абхазия». Шли с грузом в Лос-Анджелес из Шанхая.

— Александров Артур, путешественник.

— Александров… Александров, уж не тот ли это Александров, который композитор?

— Тот, — скромно потупил я глазки.

— Так вас же убили, это еще по центральному телевидению показывали пару лет назад.

— Не убили, а только ранили. Вот меня и запрятали получше.

— То-то я смотрю, лицо я где-то видел, а тут вон оно как, — протянул Бессонов, глядя на меня.

Я пожал плечами, пускай сам домысливает, почему меня скрывали от общества после ранения, хотя он должен знать, «утка», из-за которой в меня стреляли, была запущена в народ уже давно.

Притормозив у трапа яхты, мы быстро взобрались на борт и стали помогать поднимать боцмана, который пока так и не пришел в сознание.

— Давайте его ко мне в каюту, — скомандовал я, как только поднялся на борт.

— Вроде дышит, — приложив пальцы к шее, облегченно вздохнул старпом.

— Доктор где?

— Его в Шанхае сняли, из-за аппендицита, а нового прислать не успели, — развел руками выходящий вслед за мной из каюты Бессонов, выпроводив сперва матросов.

— Ну ладно, сам осмотрю, — сказал я.

Переодевшись, я вернулся в каюту и стал осторожно осматривать неумело намотанные бинты, как вдруг вспомнил кое-что.

— Олег Владимирович, пока я тут вожусь, вы не могли бы осмотреть территорию «ока»? Я на норд-вест видел какое-то непонятное пятно, возможно, еще один из неудачников, попавших сюда. Пытался связаться с ними по рации, но успеха не добился.

— Хорошо, если что, подойдем поближе.

— Ну это вряд ли. Я сомневаюсь, что вы разберетесь с управлением «Ласточки», уж больно оно специфическое. Лучше на лодке сгоняйте, возьмите запасную канистру с бензином — и вперед, а я пока тут.

— Опасно, вдруг «око» сдвинется.

— Кто не рискует, тот…

— …не пьет шампанского, я в курсе.

— Да не беспокойтесь вы так, осмотрю раненого — и сразу за вами. Да, и возьмите мобильную радиостанцию, у меня есть пяток штук.

Уложив в брезентовую сумку рацию, небольшой сухпай, не забыв пятилитровую канистру пресной воды, со старпомом отплыли на лодке еще три моряка, они уже подкрепились рыбной похлебкой, которую успела сварить Алевтина Андреевна.

— Счастливо, — крикнул я им, после чего, развернувшись, потопал в свою каюту, надо было заняться раненым.