— Свои! Свои! — закричали мы наперебой, но часовой сделал суровое лицо и повелительно сказал:

— Пропуск!

— Пропуска мы не знаем. Веди нас к начальнику, — сказал я.

Часовой, держа ружье на изготовку, приказал поднять руки вверх и следовать впереди его на станцию, где на путях стояло несколько теплушек.

На станции Половинка находился Кизеловский отряд, командиром которого был Королев Анатолий Николаевич [4] . К нему-то мы и были доставлены. Когда я отрекомендовался, назвав себя бывшим командиром 1-го Горного Советского полка, и рассказал коротко, как мы сюда попали, он опустил голову и задумался. Видно было, что Королев колебался, верить ли тому, что я ему рассказал, тем более, что документов у нас с собой никаких не было. После некоторого раздумья он спросил, знаком ли я с командиром 21-го Мусульманского полка Федоровским? Я ответил, что хорошо знаю Федоровского, так же как и он меня.

Командир Кизеловского отряда Анатолий Николаевич Королев

Поручив нас охране, Королев отправился на телеграф для переговоров с Федоровским, который со штабом своего полка находился в это время на станции Кизел. Королев был, конечно, прав, на его месте я также не поверил бы на слово.

Штаб отряда Королева, где он нас оставил, размещался в одной из теплушек. Посредине вагона жарко топилась чугунная печурка. Возле нее возился молодой паренек, одетый в полушубок, опоясанный патронташем. Он пек картошку и тут же ел ее, но несколько штук отложил в сторону. Мы с завистью смотрели на эту картошку и еще сильнее почувствовали голод.

Прошло немногим больше получаса, когда Королев вернулся с телеграфа и, обращаясь ко мне, полушутя сказал:

— Ваше счастье, товарищ Пичугов, что у вас имеется такая хорошая примета, — и он показал на мой шрам на щеке. — Это нам быстро помогло установить вашу личность. Где это вас? — Он хотел, видимо, сказать «припечатали», но не договорил. Его лицо стало мягким и добрым. Потом, увидев у печки картошку, которая предназначалась, вероятно, для него, любезно предложил ее нам. Поблагодарив Королева, мы с радостью без всяких церемоний принялись за столь желанный и долгожданный обед. Катя повеселела и заулыбалась. Какое у меня было лицо, не знаю, но мне кажется, что никогда в жизни ни до, ни после этого я не ел такой вкусной печеной картошки.

Вскоре прибыл отдельный паровоз, и мы на нем уехали в Кизел к Федоровскому.

Сразу же по прибытии в Кизел я встретился с командиром 21-го Мусульманского полка Федоровским, который подробно ознакомил меня с положением дел на кизеловском направлении. Он с тревогой сообщил, что у него нет никакой связи с частями 3-й армии, и поэтому, что делалось на пермском направлении, не знал.

— Надо брать на себя полную ответственность и действовать пока совершенно самостоятельно, — сказал он. — Я решил объявить себя начальником боевого участка всего кизеловского направления и срочно объединить все разрозненные отряды, которые сейчас собираются здесь под Кизелом, на станции Яйва. Ты мне должен в этом помочь. Поезжай завтра же на станцию Яйва и из всех собравшихся там отрядов начинай формировать полк. Назначаю тебя командиром полка.

— Как же я это сделаю? Меня там никто не знает, — сказал я.

— Тогда мы поедем завтра вместе, соберем совещание, и там я объявлю об этом, — подумав, сказал он.

Утром следующего дня штабной вагон Федоровского прибыл на станцию Яйва. На совещание были приглашены все командиры ближайших добровольческих отрядов, а также руководители Кизеловского района: председатель райкома Калашников, председатель исполкома Миков, председатель парткома Кесарев, военный комиссар Кизела Евлогиев, военрук Удников, представитель парткома по формированию старый солдат Южаков и другие. Народу собралось так много, что штабной вагон оказался тесен. В вагоне было тепло, но никто не раздевался. Каждый из участников совещания был вооружен, кто винтовкой, кто маузером в деревянной кобуре, а кто только наганом.

Федоровский коротко изложил обстановку на фронте и сразу перешел к тому, что теперь воевать разрозненными отрядами невозможно, что сейчас более чем когда-либо нужна организованность, дисциплина и единство действий. Он тут же заявил, что из всех разрозненных отрядов, находящихся в районе Кизела, нужно сформировать полк.

Почти никто против такой постановки вопроса не возражал. На этом же совещании было решено полк назвать 22-м Кизеловским. Кто-то из кизеловцев спросил:

— Почему двадцать второй?

Федоровский ответил:

— Как уже известно, есть двадцать первый Мусульманский полк, а следующий порядковый номер двадцать второй.

Кизеловцы удовлетворились ответом. Если бы они знали об измене 22-го стрелкового полка, думаю, что их трудно было бы убедить взять на себя этот номер.

На этом же совещании Федоровский объявил, что командиром полка он назначает меня, и начал расхваливать мои заслуги и опыт. При этом я чувствовал себя очень неловко. Меня, конечно, как нового человека, в Кизеле никто не знал, поэтому задача Федоровского была не легкой, но он вышел из этого трудного положения, предложив самим кизеловцам выдвинуть кандидатов на должность комиссара полка и помощника командира полка. Комиссаром был назначен председатель Кизеловского городского Совета М. Н. Миков, а помощником командира полка — командир Кизеловского отряда А. Н. Королев.