— Добрый вечер, Кея, — наклоняя голову в низком дверном проеме, ответил полковник Бриггс. — Нам необходимо срочно поговорить. Тристам дома?

Подняв взгляд, он увидел Миртиль и остолбенел.

— А вы что здесь делаете?

— Мой сын поранил руку, — не дав девочке открыть рта, ответила г-жа Дрейк. — Она помогла ему дойти до дома. Я предложила ей чашку чая.

Полковник Бриггс повернулся в сторону Тристама, который посапывал во сне. На руке у него была повязка с заживляющими листьями.

— Миртиль… — тихо проговорил полковник, — вы уже прочли письмо вашего отца?

— Да.

— Вы хотите со мной поговорить?

Миртиль отрицательно качнула головой.

— Тогда, пожалуйста, возвращайтесь домой; госпожа Бриггс беспокоится. Завтра мы вместе обсудим план эвакуации, хорошо?

Миртиль кивнула и направилась к двери. В ее глазах не было ни слезинки.

— Я провожу тебя до тропки, — сказала г-жа Дрейк.

Полковник подошел к постели Тристама.

— Можно задать один вопрос? — спросила Миртиль, когда они оказались за порогом.

— Да, моя девочка.

— Полковник не раз говорил, что на воздушном мотоцикле из Миртильвиля могут улететь два человека, но не уточнял, кто будет вторым. Я знаю наверняка, что не он. Может быть, это вы?

Мать Тристама медлила с ответом.

— Пожалуйста, — повторила принцесса, — скажите мне, кто?

— Нет, не я, — ответила г-жа Дрейк. — ЭтоТристам.

— Тристам? — воскликнула Миртиль. — Но почему…

У нее не было времени кончить фразу: в двери показался полковник.

В полной растерянности Миртиль направилась обратно. Принцесса не заметила Тома, который, спрятавшись среди рисовых колосьев, слышал все, о чем они говорили с матерью Тристама.

Над городком занималось тихое утро следующего дня. Небо ярко синело; однако было видно, что погода меняется: весь голубой свод усеяли тончайшие волокна просвечивающих облаков. Солнце только что поднялось на высоту Миртильвиля, и теперь его лучи блестели на лопастях вертушек, торчавших над крышами домов. У Лазурро, погруженного в невеселые мысли, не было желания смотреть по сторонам. Он медленно шагал по направлению к школе. Известия, поступившие от короля, лишили его сна; всю ночь он не ложился и проверял контрольные. Сейчас учитель размышлял о будущем Миртильвиля.

«Если не считать полковника, на облаке нет ни одного военного; кроме того, у нас нет оружия. Мы отрезаны от мира. Мы обречены жить здесь до скончания века и надеяться только на то, что тиран никогда нас не найдет». Выйдя на городскую площадь, он увидел несколько учеников, которые пришли в школу до начала уроков и ждали, когда ее откроют.

«Я должен изменить программу занятий. Буду рассказывать о мире, о звездах, о природе. Это позволит детям хотя бы мысленно путешествовать по свету. Нужно приучить их к мысли, что Земля может погибнуть. Те из них, кто переживет изгнание, в свою очередь передадут эти знания другим».

Лазурро обогнул учеников и вошел в школу, закрыв за собой дверь. До начала уроков еще оставалось немного времени, и он надеялся провести эти минуты спокойно. Он хотел побыть один.

В пустой классной комнате на столах и спинках стульев сверкали солнечные лучи. Подойдя к окну, учитель смотрел на волны, которые ветер чертил на рисовых полях.

Прозвенел колокольчик, в школу ворвались дети. В конце коридора старшие и младшие разделились, и каждая группа направилась в свой класс.

— Добрый день, — сказал Лазурро, вынимая из портфеля кипу проверенных контрольных.

— Здравствуйте, господин Лазурро, — хором ответили ученики, стоя около парт.

— Садитесь.

За исключением Джерри и его адъютанта, никто не ожидал, что учитель проверит работы так быстро. Все сели, не сводя глаз со стола, где лежала стопка листков. Сидевшие за первыми партами притопывали каблуками — им не терпелось узнать свои оценки. Энтузиазм убывал по мере удаления от учительской кафедры и сходил на нет в последнем ряду, где обычно подремывал Тристам.

Но Тристама не было на месте; его парта оставалась пустой. Том, сидевший в первом ряду, нервничал. Он то и дело поглядывал на дверь класса, ожидая, когда же появится друг. Из его головы не выходил разговор, услышанный накануне возле дома г-жи Дрейк. «На воздушном мотоцикле могут улететь только двое, — твердил он про себя, — Миртиль и Тристам».

Утром Том завтракал вместе с Миртиль. Внутренне замирая, он внимательно следил за принцессой; заговорит ли она о вчерашнем? Но та молчала. Наконец сам не выдержал и спросил: «Что ты делала вчера вечером?»

Она не ответила, и Том начал бояться худшего. «Они улетят без меня!»

Когда они вместе шли в школу, Том бросал на нее беспокойные взгляды. Он понимал, что в Миртиль со вчерашнего дня произошла какая-то перемена: у нее с души как будто свалился тяжелый камень. Вопросов он больше не задавал, но решил при первой же возможности поговорить обо всем этом с Тристамом и не спускать глаз с них обоих.