— А мы-то че? Мы ничего, мы в дурачка…

— Да играйте, я не о вас, а вообще. А кроме того, расскажу и о том, как мне пришлось о тонкостях… э-э-э… одной насильственной смерти отчитываться перед… Пахано`м зоны!

Да-да! Отчитываться. Подробно объяснить старому урке все, что его интересовало, а хозяин, прокурор района и начальник РОВД наравне с Паханом внимали. Причем молча…

— Да ну, Вильгельм Самуилович, заливаешь. В жизни такого случиться не могло: чтобы перед зэком с согласия и в присутствии главных охранителей закона судмедэксперт отчитывался о…

— Ладно, не перебивай Деда, — сказал Биттер. — Жизнь — удивительная штука, и случиться может все. Продолжай, Самуилыч!

— Случилось это ранней осенью 1986 года. Была середина рабочего дня. Обед. Все знают, что в это время Самуилыча, то есть меня, трогать не рекомендуется! — и похлопал себя по животу. — Ну так вот, именно в обед, дребезжа всеми шестеренками, и подкатил к моргу раздолбанный милицейский «уазик». Забежавший сержант не просто сказал, а заорал так, что мы поперхнулись:

— Вильгельм Самуилович! Срочно! Поехали!.. В Советске (там колония располагалась) убийство. Серьезное…

— А где все?

— Наши уже уехали. Там и начальник милиции, и прокурор, и два следователя, и все опера`, — все это он выпалил на одном выдохе и замолк, шумно дыша.

Я понял, что дело серьезное: не зря же все правоохранители выехали — на ходу допил чай, взял чемоданчик, и мы покатили. На площади у «Белого Лебедя» — так в народе прозвали шикарное длинное четырехэтажное здание, выложенное белым кирпичом, — было довольно пустынно. Вернее, народ, как по проспекту, там никогда особо-то и не ходил, но движение «клерков» с бумажками, охранников, расконвоированных зэков было всегда. А сейчас у входа стояли лишь две «Волги» и кучка наших начальников, полирующих своими пиджаками пыльные бока машин. И только вывалившись из «УАЗа», я увидел, что везде стоит охрана с автоматами и служебными собаками. У меня еще мысль мелькнула: «Сбежал кто-то… и убил кого-то». Не успел я поздороваться, как из входной застекленной двери выбежал прапор:

— Товарищи прокурор и начальник милиции! Вас приглашает начальник колонии. Пройдите, пожалуйста!

Начальство ушло, а мы остались внизу. Из разговора с опера`ми выяснилось… Впрочем, ничего не выяснилось. Они тоже ни черта не знали.

— То ли кто-то кого-то застрелил, а потом повесился… то ли сначала повесился, а потом вспомнил, что еще дела остались — вылез из петельки, шмальнул нехорошего человека из автомата — и на место, — заржал один из оперов.

Так мы у входа с полчаса языки чесали, благо погода позволяла это. Потом снова появился давешний прапор:

— А кто из вас… судоэкспорт? — и назвал мою фамилию.

— Иди, Самуилыч! Твой черед настал! Ты навсегда останешься в наших сердцах, — хохотнул кто-то из оперов и шутовски перекрестил меня.

— Тьфу на вас, — сказал я весельчакам и пошел за прапорщиком. Мы быстро поднялись на второй этаж, в просторный кабинет начальника ИТК. Там было человек пятнадцать — все хмурые, и даже мрачные. Вот что я узнал.

Накануне вечером, в частном доме поселка застрелился бывший «сиделец» этой колонии, освободившийся ровно год назад. Известно, что он незадолго до освобождения проиграл в карты крупную сумму. И он ее за год должен был либо достать, либо, приехав в деревню, сунуть голову в петлю и одновременно застрелиться — по крайней мере, таковы были условия той игры. Труп обнаружили лежащим на полу — он не висел! Вот этот-то момент вызвал волнения среди зэков, ибо информация просочилась за колючку уже к утру. Зэки считают, что его застрелил кто-то из охраны.

— Ну, там еще кое-какие моменты имеются, но они вам, доктор, неинтересны, это чисто наши, внутренние дела, — добавил полковник. — Сейчас сюда приведут осужденного… короче, Пахана по кличке Апостол. Он, так сказать, «держит» зону. И вы, доктор, должны ему доказать, что труп сначала висел, а потом выпал из петли.

— Милое дело! Как же я ему докажу, если я трупа…

— Мы сейчас едем на место происшествия — его тщательно охраняют, и вы осмотрите труп. Сколько вам потребуется времени на это, столько у вас его и будет: час, два, сутки, в конце концов. А уж потом, — начальник кисло усмехнулся, — будет вам явление Апостола. И если вы ему не докажете, что труп висел, прольется много крови. Если вы докажете — он остановит волнения, если нет… Мы их, конечно, все равно прессанем, скоро, — начальник посмотрел на часы, — не позже, чем через час, прибудет спецрота УВД, но уж вы постарайтесь, доктор. Мы вынуждены пойти на такое «сотрудничество» с Апостолом, так как жертвы нам не нужны. А они — могут быть!

Эта ситуация меня поначалу напрягла. Я-то ехал осматривать очередной труп, а тут! А тут придется выступать своеобразным судьей: разрулить, так сказать, ситуацию. А как доказывать? Что говорить? А вдруг там нет странгуляционной борозды, а вдруг… а если…

Однако все мои страхи сняло как рукой, как только я увидел труп. Все оказалось проще, много проще, чем я себе представлял. Довольно быстро, затратив буквально пару минут, я оглядел лежащий на полу труп, комнату и улыбнулся:

— Зовите Апостола, я готов все ему рассказать и показать. Труп висел в петле!

Полковник кому-то махнул рукой и…

— Товарищ п-а-а-лковник, осужденный номер… по вашему приказанию доставлен. — Пока с осужденного снимали наручники, я его оглядел. Да, это действительно был Пахан. Невысокий, очень жилистый, а взгляд, взгляд! Таким, наверное, можно и гвозди гнуть.

— Э-э-э… Товарищ Апостол, э-э-э… — неожиданно зазаикался я, не зная, как вести себя с ним и как разговаривать.

— Да не тушуйся, доктор, — шепнул Апостол, — лучше объясни мне, серому, как умер наш зэка. И все.