Как раз в эти дни Фадеев обратился с письмом в ЦК: «Просим разрешить провести интернациональный писательский радиомитинг… От СССР: Шолохов, Толстой, Зощенко, Тычина, Купала…» Далее шли американец Сольцбергер и разбросанные по всему миру именитые эмигранты: немец Иоганнес Бехер, австриец Стефан Цвейг, француз Жан Ришар Блок, поляк Владислав Броневский…

В конце сентября Шолохов узнал от земляка, как каргинцы готовились к встрече с немцами — создали истребительный отряд для борьбы с диверсантами. Шолохов, уже начинавший усваивать опыт войны, в ответ усмехнулся. Былой красный партизан дед Беланов стал командиром с берданкой за плечом. Каждый день его отряд из десяти стариков и допризывников прошаривал бурьяны и камыши.

…Тяжко на подступах к столице. И у Сталина, и у Гитлера все внимание Смоленскому направлению; оно обороняло Москву. Маршал Жуков после войны признавался: «Такая махина двинулась… Там в людях было соотношение (между немцами и нашей армией. — В. О.)3,3: 1, в танках — 8,5: 1, в орудиях — 7: 1».

И тогда пошли от Шолохова один за другим так нужные фронту и тылу очерки.

Очерк «Гнусность» появился в «Красной звезде» 29 августа и был перепечатан через неделю «Правдой». Он запоминался тем, что рассказал про невероятное коварство врага: «Близ села Ельня разгорелся упорный бой… А когда наша часть перешла в наступление, фашисты выгнали из села женщин и детей и расположили их перед своими окопами…» А далее шло развенчание того, о чем денно и нощно твердило вражеское радио — «мужество и благородство гитлеровской армии».

В очерке «По пути к фронту!» Шолохов снова поражает умением найти необычные краски для рассказа о войне: «Груды кирпича на месте, где недавно были жилища… видим на черной, обгорелой стене желтую кошку… сверкнув, как желтая молния, исчезает в развалинах… Две одичавшие курицы — две вдовы, оставшиеся без своего петуха и подружек…». В очерке описан не только смертельно опасный ратный труд. Автор и самое будничное отобразил в жизни тех, кто вышел из боя, и, кажется, использовал толстовскую манеру из «Войны и мира»: «Около землянки вполголоса наигрывает гармошка, человек двадцать красноармейцев стоят, собравшись в круг, весело смеются, а посередине круга выхаживает молодой коренастый красноармеец. Он лениво шевелит крутыми плечами, и на лопатках его зеленой гимнастерки отчетливо белеют соляные пятна засохшего пота. Задорно похлопывая по голенищам сапог большими ладонями, он говорит своему товарищу, высокому, нескладному красноармейцу: „Выходи, выходи, чего испугался? Ты Рязанской области, а я — Орловской. Вот и попробуем, кто кого перепляшет!“»

«Первые встречи». Здесь рассказ и о «молодом, жизнерадостном лейтенанте», и о «пожилом, с седыми висками, неторопливом в движеньях, генерале, крестьянине в прошлом», и о поваре, который «вынес с поля боя раненого…». Но было — впервые — кое-что о том, как жилось самому Шолохову: «Для ночлега трем моим товарищам и мне отвели небольшую палатку, старательно замаскированную молодыми деревцами осины. Еловые ветви на земле, покрытые плащом, служили нам постелью. Укрывшись шинелями и тесно прижавшись друг к другу, чтобы было теплее, мы уснули. В одиннадцать часов подо мною дрогнула земля, и сквозь сон я услышал тяжкий гул разрыва…»

«Люди Красной армии». Шолохов начал с рассказа о разведчике с интересным вводом в тему — герой очерка говорит автору очерка: «Первый раз вижу живого писателя. Читал ваши книги…» От Шолохова шло: «Я с не меньшим интересом смотрю на человека, шестнадцать раз ходившего в тыл к немцам… Он сутуловат и длиннорук. Улыбается редко, но как-то по-детски… Внимание мое привлекают его ладони: они сплошь покрыты свежими и зарубцевавшимися ссадинами. Догадываюсь: это оттого, что ему много приходится ползать по земле… Он неторопливо рассказывает, время от времени перекусывая крепкими зубами сорванный стебелек травы…»

Шолохова познакомили с радиоперехватом — в обзоре главной фашистской газеты «Фелькишер Беобахтер» прочитал: «Великий час пробил: исход восточной кампании решен… Военный конец большевизма!»

Страна в эти дни читала шолоховское воодушевляющее слово: «Какие бы тяжкие испытания ни пришлось перенести нашей Родине, она непобедима. Непобедима потому, что на защиту ее встали миллионы простых, скромных и мужественных сынов, не щадящих в борьбе с коричневым врагом ни крови, ни самой жизни».

Он на Западном фронте, но каждое утро впивается в сводки Информбюро, чтобы узнать — как дела на Южном направлении, быть ли надежной обороне? К концу сентября наши отступали и там тоже — немецкая группа «Юг» уже на подступах к Таганрогу и Ворошиловграду. Донщина рядом. В конце октября 1941-го в Ростове объявили о создании городского комитета обороны.

Стал известен приказ Гитлера: «Создана наконец предпосылка к последнему огромному удару, который еще до наступления зимы должен привести к уничтожению врага…»

Шолохов помнил казачье присловье: хочет взять, а не хотят дать. Но и бодрячком не был. В будущем военном романе появится прямое, солдатское: «Вон куда он нас допятил, немец… Стыд и ужас подумать, куда он нас допятил, сукин сын!»

В редакции ему рассказали, что в Америке один влиятельный журнал провел анкету среди литературных критиков — «Назовите лучшую книгу, изданную в США за июль — сентябрь». Пятнадцать назвали «Тихий Дон». Один критик добавил: «Шолоховский роман показывает, против чего (и кого) пошел Гитлер…»

Дополнение. В ноябре, когда Москва оказалась под угрозой падения, Сталин позвонил по прямому проводу из Кремля Жукову в его фронтовой штаб с неотступным вопросом: «Вы уверены, что мы удержим Москву?! Я спрашиваю вас это с болью в душе. Говорите честно, как коммунист».

Ответить ему мог и Шолохов. Он распознал в своем народе то, что переложил на бумагу столь проникновенно: «Жертвы, принесенные во имя спасения Родины, не убавили наших сил, а горечь незабываемых утрат не принизила нашего духа…»