— Я это не очень понимаю, но если ты так считаешь…

— Иван приедет через неделю в Лондон, чтобы привести мне в Москву вещи. Он разберется, был ли обыск. Но если хочешь, ты можешь сам сходить. Я позвоню портье, скажу, чтобы открыл тебе квартиру.

— Это допустимо, но зачем, если через неделю Иван приедет сам. Неделя ничего не решает. Даже лучше будет, если к тому времени они уже произведут обыск, потому что в квартире останется протокол, и из него что-то станет ясно насчет характера обвинений. В этом смысле хорошо, что твой муж едет в Лондон. С другой стороны, ты должна вот что понимать. Маловерятно, что его арестуют, но этого нельзя стопроцентно исключать, я обязан тебе это сказать, как твой адвокат.

— А за что его-то арестовывать?

— Чтобы допросить. Я не говорю, что полиция сможет сформулировать какие-то претензии к нему, нет. Но он получал от тебя регулярно деньги, и это им известно. Значит, он может знать источник происхождения этих денег, они могут расспрашивать его, что он знает о круге твоих друзей, знакомых, с кем из них встречался в Лондоне или еще где. Он — один из немногих источников информации, которыми полиция может еще воспользоваться. Ведь больше в Лондоне никого нет: ни тебя, ни твоего секретаря, никого.

— Но Иринин муж спокойно съездил в Лондон, собрал вещи, отправил их в Москву и вернулся. Полиция пришла с обыском, как ты знаешь, именно когда Костя был там, но его-то они не задерживали и не допрашивали.

— Муж Ирины не имеет никакой информации о тебе. А твой муж имеет.

Так. Варе становилось все хуже и хуже. Еще и Ивана могут арестовать. Да, маловероятно, конечно, но имеет ли она право подвергать его такому риску? Она сидит тут в Москве, в безопасности, а его посылает черт знает на что. Варя промучилась этим вопросом до вечера. Позвонила Пашке: что мне с этим делать?

— А что папа сам говорит?

— Я с ним еще это не обсуждала. Он скажет «я закрою амбразуру грудью», ты же его знаешь. Он не будет думать. А ты должен подумать с холодной головой.

— Я своей холодной головой вот что тебе, мама, скажу: а какой у тебя есть выход? Всю твою одежду, все остальное из лондонской квартиры надо отправлять. Что-то — в Москву, а что там не поместится — сюда, в Вашингтон. Кто это может сделать? Тебе ехать нельзя, и у тебя не осталось близких друзей в Лондоне. Ирины, например. Если я поеду, будет еще хуже. Риски точно такие же, как у папы, но мне вдобавок еще и в Москву не нужно, в отличие от него. И работы у меня полно. Но, я тебе скажу, риски минимальные. Ну, задержат его, неприятно, конечно, но дальше-то что? Посидит в полиции два-три часа, ну полдня самое большее. Придет Мэтью, они его допросят и отпустят. Короче, у тебя нет другого выхода.

— Костя, Иринин муж, съездил и ничего. Полиция к ним пришла с обыском, он им чай предложил. Они не отказались. Сидели, пили чай и говорили, что его жена должна приехать в Лондон, потому что им надо ее допросить. А Костя знаешь, что им сказал?

— Что?

— Он говорит: «А почему бы вам не обменять мою жену на Березовского?». А полицейские ему: «Это вне нашей компетенции». И быстренько ушли. Мы с Ириной очень смеялись.

— Вот и правильно. А про папсика я тебе все сказал. Не боись, «запускай Берлагу», короче.

Иван, конечно, был того же мнения, в этом-то Варя и не сомневалась. Они договорились, что Иван по дороге из аэропорта к дому позвонит Мэтью и тот его встретит у подъезда, чтобы войти вместе.

Несмотря на твердую позицию Павла и Мэтью, что Ивану надо ехать в Лондон, Варя то и дело впадала в панику.

— Лишь бы его только не арестовали при вылете в Москву, когда тебя уже рядом с ним не будет, — заныла она при следующем разговоре с Мэтью.

— В его случае эта логика не работает. Его арест при вылете — просто неоправданная жестокость. У лондонской полиции не будет возможности утверждать, что это сделано в интересах следствия. Он им нужен ведь не как подозреваемый, за которым стоило следить в Лондоне все три дня. Он им нужен как источник информации о тебе. Три дня они не хотели с ним разговаривать, а перед его отлетом вдруг захотели? Таким актом бессмысленной жестокости они только дадут дополнительные сильнейшие козыри тебе и России и не смогут уже настаивать, чтобы приехала ты. Нет, если у них есть мысль его задержать и допросить, это произойдет либо на паспортном контроле, либо — скорее всего — в квартире. И предлог будет таков: мол, он находится в квартире для того, чтобы уничтожать инкриминирующие тебя материалы. Поэтому я буду с ним именно в это время.

— Иван, ты уже идешь на посадку? Ты текстани, как будете взлетать, я тогда смогу пойти спать. А утром текстани, когда сядешь.

— Варя, тут шторм в Вашингтоне, на всем Восточном побережье снежная буря. Я приехал в аэропорт и застал полный бардак. Пока вылет отложили на три часа. Ты иди спать.

Черная комедия продолжала набирать обороты. После трех часов вылет отложили еще на три, потом еще на два. В Москве в разгаре уже был следующий день, когда самолет наконец вылетел из Вашингтона предрассветной ранью. Иван просидел в аэропорту одиннадцать часов. Мэтью уже в третий раз корректировал свой график. Хоть не ворчал, и то хорошо. Теперь самолет должен был сесть в Лондоне в шесть, а Мэтью — встретить Ивана в восемь вечера. У Вари наступала вторая бессонная ночь: в Москве была полночь, когда мужчины позвонили ей.

— Обыск был. На кухне оставлен протокол. Я возьму его, отсканирую и пришлю тебе. Давай я сейчас прочту тебе список изъятого, ты попробуй сообразить, есть ли там что-то неприятное для тебя.

— Это пустой документ, это — флешка от фотоаппарата, там наши фотографии. Это — понятия не имею что, но думаю, мои записи с совещаний в банке, это документы о продаже квартиры в Москве год назад, в этой папке были счета, но, во-первых, там нет ничего необъяснимого, а во-вторых, полиция и так получит мои счета, если захочет. Это документы на наш с Павлом дом в Бруклине, а эта папка — по-моему, там лежали копии счетов за всевозможные ремонты. Тут, в Лондоне, и в моем доме в Вашингтоне. Компьютер еще, говоришь, забрали? Честно говоря, я даже не подозревала, что у меня был еще один компьютер. Ума не приложу, что это такое. Наверное, старый, с незапамятных времен. В общем, старье. А что написано в ордере на обыск? В чем меня вообще обвиняют?