Прошло два дня!.. Два дня жажды, голода и тревог под раскаленным солнцем. Мы уже стали отчаиваться, когда вдруг раздался хорошо знакомый клич — наш посланец возвращался в сопровождении одного из беглецов, раскрашенного с ног до головы белой краской — в знак войны. Его лицо, торс и конечности украшали татуировки, отдаленно напоминавшие отвратительный скелет. Дикарь, важно опираясь на древко копья с костяным наконечником, прежде всего потребовал от нас безоговорочной сдачи всего оружия и багажа. Пришлось подчиниться — иначе голодная смерть. Вскоре вернулись и остальные чернокожие. Мучениям нашим пришел конец; вновь появились в изобилии съедобные коренья и мясо животных, а мрачная раскраска в знак перемирия исчезла с тел обиженных туземцев.

— А далее, господа, — продолжал доктор Стивенсон, — случилось нечто совершенно невероятное. Три огромных ящика с анатомическими экспонатами были вскрыты дикарями в мгновение ока. Увидев, что там, они вначале растерялись, а потом решили, что мы, будучи, как и они, любителями человеческого мяса, от жадности спрятали это сокровище.

Вам известно, что анатомические экспонаты обрабатываются особым образом — вены и артерии наполняются уплотняющей смесью, сохраняющей их первоначальный диаметр. Причем в первые вводится голубая смесь, а во вторые — красная. При помощи подцветки и лака препараты дают полную иллюзию человеческой плоти.

И началась оргия каннибалов. Людоеды как бешеные вырывали друг у друга засушенные останки, похожие на изделия из папье-маше. Желая утолить как можно скорее чудовищный аппетит, они разожгли около полудюжины костров и принялись насаживать на вертела свою добычу, посматривая на нее со смешанным чувством вожделения и восхищения.

Под влиянием жары блюдо черных гурманов немного размякло, а впрыснутые вещества расплавились и стекли в широкие перламутровые раковины, использовавшиеся вместо поддонов. Можете вообразить, что это был за соус!

В довершение кошмара труп несчастного Бена, похороненного у подножия миртового дерева, был вырыт и в несколько минут расчленен каменными ножами с ловкостью, недоступной даже профессору анатомии. Но и это не все.

У нас имелась коллекция мозгов и эмбрионов, законсервированных в семидесятипятипроцентном спирте. Радость от новой находки сопровождалась обезьяньими гримасами. С осторожностью, я бы даже сказал, с религиозным благоговением, дикари открыли эти огромные сосуды и выпили дьявольскую жидкость, невозмутимо закусив нашими экспонатами.

Счастливые и пьяные, они пошатывались, горланя во всю глотку, и с глубоким блаженством похлопывали себя по животам. Наконец аборигены угомонились и заснули кто где, словно стая морских котиков.

На следующее утро, когда все вокруг благоухало и первые солнечные лучи пронизали листву гигантских деревьев, веселая болтовня попугаев разбудила молодцев. Они потянулись, а затем встали, свежие и бодрые, подпрыгивая и резвясь, как молодые кенгуру. Если бы не мрачный вид костей, никто бы не догадался, какой пир бушевал здесь накануне.

Все-таки как удивительно устроен австралийский желудок!

Верное своему слову, племя проводило нас, совершенно нищих, до Балларата. В последних словах этих детей природы была настоятельная просьба привезти еще «маленьких заспиртованных беленьких человечков». Мы не стали связывать себя обещаниями.

А через три дня оказались наконец в Мельбурне!

Мельбурн двадцать лет назад. — Что происходило в игорном доме с десяти часов вечера до пяти утра. — Бродячие акробаты с берегов Йарры-Йарры. — Держите вора! — Испанец и янки [26] . — Дуэль при свечах.

— Мельбурн! — повторил доктор после короткой паузы. Он закурил сигару и выпил стакан пунша. — Одно это магическое слово столько воскрешает в памяти! Едва возникнув, город-мечта быстро рос. Его дворцы, рожденные безудержной фантазией богачей, возвышались над грязными палатками голодных существ, ожидающих того волшебного мгновения, когда вдруг кирка наткнется на золотой слиток.

О, чудовищное смешение невероятного разврата, сказочного изобилия и ужасающей нищеты! Страна золотого безумия, насилия и каторжного труда!

Двадцать лет назад, когда я прибыл в Австралию, золотая лихорадка достигла своего апогея. Авантюристы всех пяти частей света наводнили земли Виктории. В апреле тысяча восемьсот пятьдесят первого года Харгревес открыл золото в маленькой бухте Зоммер-Хилл (Сидней), а спустя несколько месяцев, в августе, один извозчик, пытаясь вытащить увязшую телегу, нашел самородок весом пятьсот семьдесят граммов в бухте Андерсона (Мельбурн). Через два года уже более четырехсот тысяч эмигрантов терзали своими кирками кварцевые жилы с вкраплениями ценного металла, перерывали глину и без устали промывали пески Муррея [27] , Маррамбиджи [28] и Лоддона [29] .