Вынужденный примириться с продажей замка, Монжёз лелеял еще одну, последнюю надежду. Чтобы исполнить заветное желание, он заставил замолчать свою жадность.

«Если мы предложим хорошую выгоду новому покупателю, не перепродаст ли он замок?» — спросил он. «Сомневаюсь, — ответил нотариус. — Покупка сделана на имя несовершеннолетней девушки. Вряд ли опекун бросится на деньги. У девушки большое состояние. Тем более что такое помещение капитала весьма выгодно, а со временем в искусных руках может стать еще выгоднее, потому что в настоящее время земли проданы за третью часть своей стоимости — предшествующий владелец пренебрегал делами».

Монжёз отлично знал, какое золотое дно представлял собой замок. Оттого он еще больше злился, что упустил его. Тогда-то в виде шутки Реноден сказал: «Есть еще одно средство — завладеть замком, женившись на дочери Бержерона».

Услышав этот шутливый совет, маркиз даже не спросил, не безобразна ли, не кривонога ли, не глупа ли эта девушка, — он тотчас мысленно согласился на этот вариант, лишь бы завладеть замком.

Наконец-то его тщеславие будет удовлетворено! За тщеславием было на очереди корыстолюбие, которое даже не ожидало столь прекрасной добычи. Когда зашел разговор о взаимных интересах и Монжёз объявил двести тысяч ливров дохода, а опекун Лоры стал перечислять ценные бумаги, принадлежавшие девушке, у маркиза слюнки потекли.

Чтобы получить в свое владение замок, он готов был бы жениться на девушке, которая принесла бы в приданое лишь несколько тысяч дохода. Но замок Кланжи и в придачу к нему три миллиона — такого он просто не ожидал! С великолепной рыбой ему предлагали еще и вкуснейший соус! Можно было задохнуться от радости.

В эту минуту маркиза охватил мучительный страх, что женитьба сорвется. Если бы он обращал больше внимания на Лору, то заметил бы, что при мысли об этом браке глаза девушки блестят отнюдь не от удовольствия. Но могло ли прийти в голову самолюбивому Монжёзу, что Лора, выходя за него замуж, не чувствует себя на седьмом небе от счастья! Ведь он — молодой, красивый, титулованный, элегантный, умный, любезный! При этом маркиз воображал, что относится к себе не только справедливо, но даже несколько преуменьшает свои достоинства.

Как? В тот день, когда его представили Лоре, она была неподвижна, точно деревянная, но ведь это она оцепенела от восторга, а отнюдь не от неприязни. Она застыла в восхищении… Ни на минуту не сомневаясь, что девушка может отвергнуть его предложение, Монжёз и не думал о каких-либо препятствиях со стороны Лоры.

Бауэра, опекуна, которого занимала лишь финансовая сторона дела, Монжёзу бояться было нечего. К тому же готовность, с которой опекун изложил ему мельчайшие подробности относительно состояния несовершеннолетней девушки, ясно доказывала его желание увидеть свою воспитанницу маркизой. Не стал бы он таким тщательным образом демонстрировать богатство Лоры, если бы имел что-нибудь против этого брака.

Следовательно, подвоха можно ждать лишь от отца Лоры — этого внушавшего уважение господина с прямой осанкой и величественным выражением лица.

«Отец Лоры!.. У него чересчур строгий вид, нужно его умаслить», — подумал Монжёз, раскланиваясь. И в продолжение целого часа он расписывал перед Бержероном картины будущего счастья той, на которой он женится и которая принесет в семью столько добродетели, заимствованной ею у отца.

«Однако он не легко поддается!» — думал маркиз, сбитый с толку холодным видом Бержерона.

На все предположения и похвалы Монжёза тот только одобрительно покачивал головой. После первого свидания маркиз бросился к нотариусу. «Ну что? — спросил Реноден. — Уладили дело, не так ли?» — «Да, я только одного боюсь: потерпеть неудачу», — произнес Монжёз взволнованно.

Нотариус ошибся в причине волнения и сказал, улыбаясь: «А! Вы познакомились с Лорой и влюбились? Попались! А отец? Вы его видели? Как он вам?»

Маркиз считал Ренодена близким другом семейства Бержерона, а потому нашел за лучшее сказать: «Какой почтенный человек! Сразу видно, сама добродетель!»

Согласно пословице, аппетит приходит во время еды. Жадность Монжёза сначала была обращена на замок Кланжи, потом устремилась на миллионы Лоры. Но, как видно, и этого было еще недостаточно, потому что он спросил: «Состояние девушки, которое было мне представлено во всех подробностях, досталось ей после матери. А отец разве ничего не даст дочери?»

Пожав плечами, как человек, который ничего не может утверждать, нотариус закинул удочку ненасытному маркизу: «Господин Бержерон очень щедр!» После этих слов Монжёз простился с нотариусом.

«Ступай, пусть тебя ощиплют, дурак!» — проворчал ему вслед Реноден.

Всю ночь маркиз думал о будущем тесте, этом бдительном страже семейного очага. «Уж он от меня не уйдет, — повторял он мысленно. — Я вытяну из него несколько сот тысяч в приданое дочери».

Кстати сказать, в это самое время страдавший бессонницей Бержерон рассуждал о том, как бы хорошенько попользоваться деньгами дурака Монжёза. На следующий день после завтрака маркиз отправился верхом в замок Кланжи, чтобы поухаживать за Лорой. На пути к замку он увидел прогуливающегося господина, погруженного в глубокую задумчивость. Заложив за спину руки, тот медленно брел с обнаженной и опущенной головой. Услышав стук лошадиных подков о мостовую, он поднял голову, и Монжёз понял, что перед ним Бержерон.