— Было.

— Что — было?

— Было видно.

— Что было видно, Семён Моисеевич? — растерявшись и немного злясь, спросила Мыскова.

— Что вы, уважаемая, в обнажённом виде принимали водные процедуры, — ехидно проговорил Пучинский.

— Подглядывал! — яростно прошептала Мыскова, готовая уже влепить оплеуху Семёну Моисеевичу.

— Нет, не подглядывал, но ослепительная белизна вашей кожи, особенно выше бедер, просто сверкала сквозь молодую зелень кустиков, милейшая. Слепой да увидит.

— Слепой не увидит, — успокоившись прошептала Мыскова. — Но как мог Вангол увидеть с такого расстояния, что мне, извините, в ягодицу впился клещ?

Пучинский во время всего этого диалога полулежал у костра, то и дело заразительно зевая. Тут он даже сел.

— Не может быть. С такого расстояния не может мужик увидеть букашку даже на ослепительно-белой заднице принцессы! Тем более на заднице! — Мечтательно закатив глаза, Пучинский вдруг серьёзно спросил: — И как он тебе об этом сказал? — При этом Пучинский так подозрительно посмотрел на Мыскову, что точно схлопотал бы по физиономии, если бы Мыскова не была так серьёзно настроена.

— Когда я вернулась, ко мне подошла Тинга и сказала об этом. Более того, она в палатке вытащила из меня этого паразита. Я спросила, как она могла узнать о клеще. Тинга ответила, что Вангол случайно заметил, когда я мылась в ручье. Вот и всё, представляешь, Семён?

— Если честно, не представляю себе, что это возможно, но мне кажется, что это факт, неоспоримо подтверждающий и моё мнение о Ванголе. Этот человек очень интересен. Нина, нужно присмотреться к нему, понаблюдать…

— Не нужно за мной наблюдать, — к костру, от своего чума, стоявшего метрах в двадцати, приближался Вангол.

Пучинский и Мыскова, потеряв дар речи, изумлённо смотрели на присевшего у костра и как ни в чём не бывало поправлявшего угли Вангола.

— Мы уже знакомы десять дней, я убедился, что старый Такдыган не ошибся, назвав вас хорошими людьми. Я сам расскажу вам всё, что вам интересно, чтобы вас не мучили вопросы обо мне. Но только вам двоим, остальные не должны знать того, что узнаете вы. Это условие, я уверен, вы не нарушите, и я говорю о нём для того, чтобы вы не сделали этого случайно. Так что вы хотите узнать обо мне? — Вангол внимательно посмотрел в глаза сначала Мысковой, потом перевёл взгляд на Пучинского.

Оба заворожённо смотрели прямо ему в глаза и не могли произнести ни слова. Первой пришла в себя Нина Фёдоровна и спросила:

— Я насчёт этого клеща, вы что, действительно видели? — При этом её лицо залило краской, а в глазах стоял немой вопрос.

— Да, я заметил случайно, взглянув в вашу сторону, когда вы мылись в ручье. Собственно, я бы не посмотрел туда, но я почувствовал в той стороне опасность, поэтому и посмотрел.

— Невероятно, Вангол. Вы почувствовали опасность клеща на заднице? — встрепенулся Пучинский.

— Семён Моисеевич, как вам не стыдно! — Нина Фёдоровна умоляюще посмотрела на Пучинского.

— Нет, опасность исходила от волков, которые расположились примерно в километре отсюда, вверх по ручью, они уже три дня идут за нами. Но не приближаются, поэтому беспокоиться пока не о чем.

Выслушав Вангола, Пучинский молчал, подставив под подбородок обе ладони, и, вращая глазами, чуть-чуть покачивал головой. Весь его вид говорил о том, что он пытается, но не может поверить в реальность услышанного.

— Вангол, мы не понимаем, как это может быть. Мы видели, как ловко ты стреляешь и двигаешься, но это недоступно и невозможно…

Вангол прервал говорившую Мыскову:

— Я вижу, слышу и чувствую всё, что недоступно обычному человеку. Я не знаю, как это объяснить, единственное объяснение, это — дар духов тайги. Более того, я знаю, о чём вы думаете сейчас. Если мне это нужно, я могу узнать, о чём думает сейчас спящий в палатке ваш товарищ Новиков.

— Невероятно. — Пучинский поднял руки над головой. — Ну о чём, например, я думаю сейчас?

— Сейчас о том, правда ли то, что я сказал, но минуту назад вы думали совсем о другом, Семён Моисеевич. Вы очень трепетно думали о том месте, в которое впился…

— Стоп, стоп, стоп!.. Всё, не надо, я верю, я вам верю, Вангол.

Мыскова, сначала ничего не понявшая, вдруг взорвалась смехом, и этот смех перекинулся на всех. Несколько минут хохотали и Вангол, и Пучинский. Мыскова обоими кулаками небольно стучала по спине укрывающегося от неё Семёна Моисеевича.

Успокоившись, они вновь с серьёзным видом повернулись к улыбавшемуся Ванголу.