– Ты знаешь, – сказал Турчков, – мать-то моя меня водила к невропатологу и психиатру. И отец конвоировал… Ты не думай, что только из-за суда. Хотя, конечно, им хотелось, чтобы на суде была справка… Но они, главное, испугались за меня… Я ведь на другой день хотел убить себя… всерьез… А теперь не стану… У меня теперь есть цель…

– Ну, а мне-то что!

– Извини… Я скотина… Я все про себя… Я понимаю… Я не для этого пришел… Я просто не решаюсь сказать… Врачи-то нашли во мне расстройство нервной системы, это уж я его сам себе устроил, но то, что я тебе скажу, это не блажь, все это я решил в здравом уме… Только вытерпи, что я тебе скажу… Может, это глупость… Ты заранее извини…

– Чего извиняться-то?

– Я хочу предложить тебе… То есть это не предложение, это просьба… Ты можешь выгнать меня тут же, как я скажу… Я… Ну, в общем… ты не могла бы выйти за меня замуж?

– Чего? – вскинула ресницы Вера.

– Выйти за меня замуж, – медлительно, но и с твердостью произнес Турчков. – Не сейчас, а через год, когда станем совершеннолетние. Но все будут знать, что мы с тобой женимся…

– Зачем?

– Ну… Я не знаю, как тебе объяснить, что я чувствую… Ну… хотя бы и для того, чтобы у ребенка был отец…

– Какого ребенка?

– Твоего…

– Какого еще ребенка! – возмутилась Вера. – Ты что, сдурел? Никакого ребенка не будет! Как ты мог подумать! Ты что?

Турчков посмотрел на нее, и то ли удивление, то ли растерянность были в его взгляде. Потом он сказал:

– Если не ради ребенка, то просто так.

– Ну, ты даешь, Турчков! – сказала Вера. – И долго ты думал? Ты что же, себя в жертву решил принести? Так мне ее не надо! Или ты собрался взять всю вину на себя? Может, посоветовался с кем? А?..

– Нет, нет! – поморщился Турчков как от боли. – Все ты не то говоришь! Все не так!

Потом он сказал:

– Ведь я люблю тебя.

– Вот тебе раз, – удивилась Вера. – Как кот мыша, что ли?

Но тут же, взглянув на Турчкова, она подумала, что, несмотря ни на что, ехидничать и злиться ей сейчас не следует.

– Нет, – качнул головой Турчков, – ты не так говоришь. Все не так. Я всерьез.

– И давно ты успел полюбить? – спросила Вера. – До или после?

– Я не знаю, как тебе все это объяснить… Я не могу словами назвать то, что я чувствую… Я, наверное, и раньше тебя любил…

– Ну, хорошо. Спасибо и за это…

– Я понимаю… У тебя есть другой?

Вера хотела сказать, что да, у нее есть другой, чтобы облегчить Лешины страдания, но другого у нее вот уже пять дней как не было.

– Не имеет значения, – хмуро сказала Вера.

– Я понимаю… Я все понимаю… Но и ты пойми меня… Конечно, я подлец… Я ничтожество… Я не только не могу, но я и не хочу просить у тебя прощения, потому что меня нельзя простить… Я знаю, какое у тебя отношение ко мне… И вот я набрался наглости предложить тебе такую чушь… Это и вправду чушь: как же я вообще смогу жениться через год, когда меня вот-вот посадят?.. Я ведь помню про суд. Он мне нужен… Я ведь шел к тебе сказать, что я тебя люблю, – и больше ничего, потому что я уже не мог этого не сказать… Но сначала вырвалась нелепость… То есть ужасно… Ведь все это можно понять так, будто я придумал способ, чтобы избежать наказания… Это случайно вышло… Я… я не знал, какие слова найти… Я без всякой корысти… Я хочу наказания…

Турчков замолчал, сидел сникнувший и несчастный, и Вера забоялась, как бы он не заплакал. Опять, как и в день рождения, он показался Вере побитым щенком, и жалость взрослой женщины проснулась в ней. Но ласковых слов успокоения теперь у Веры не было. Она хотела предложить Турчкову воды или квасу, но подумала, что этим она его совсем расстроит. Она поднялась, нашла свою сумочку, достала сигареты.

– Закурю, если не возражаешь, – сказала Вера. – Хочешь?

– Дай, пожалуйста, – кивнул Турчков.

Курить Вера, как и Турчков, не курила, но иногда, по настроению, баловалась и пачку «Новости» держала на всякий случай в сумке.

Турчков поднес к губам сигарету, затянулся с усердием, но и небрежно, будто опытный курильщик, и тут же закашлялся, даже покраснел от напряжения.

– Я пойду.

– Смотри, – сказала Вера.

– Мне на завод ехать… Пусть я и недотепа, а там я на хорошем счету… Я ведь научился кое-чему… Там я для всех без вины виноватый… А мне от этого еще тошнее, понимаешь…

– Твоя забота.

– Ну да, ну да, – кивнул Турчков. – Моя и ничья больше. Еще, к несчастью, и моей матери. Что мое, то в ее… Ну ладно, я пойду…

Он пошел к двери и остановился.

– Знаешь, – сказал Турчков, – я тебя прошу, ты забудь, что я тут наговорил тебе, – и все… Это ведь я самому себе устроил облегчение… А тебе пришлось меня терпеть… Но ты меня пойми – я уже не мог не прийти к тебе и не сказать… Я совсем бы измучился… И не думай, что я сейчас не в себе или с головой у меня не в порядке, я тебе все верно сказал… А тебе спасибо, что не выгнала…