Когда на следующий день они сидели в «Альтказе» и Йошка болтал о том о сем, Ахим напомнил ему об обещании. Видно, он уже решился.

Назавтра поздно вечером Йошка вызвал Фехнера на улицу, посадил в машину рядом с каким-то военным, лица которого в темноте Ахим рассмотреть не смог. С явным берлинским выговором незнакомец (это был Павел) стал расспрашивать о «фаустпатроне». Ахим выложил все, что знал.

— Мне нужен образец, — тоном, не терпящим возражений и привыкшим только приказывать, проговорил берлинец. — В мелочах разбирайтесь сами. Плачу десять тысяч. Довольны?

— Боже, конечно… — взволнованно пролепетал Ахим.

Йошка высадил незнакомца в центре Розенхейма и повез Фехнера домой. Прощаясь, Ахим упавшим голосом сказал:

— Трубу мне с завода не вынести…

— Вас обыскивают в проходной?

— Случается.

— А если по одной детальке?

— Тоже опасно.

— Когда вы должны сдавать партию «фаустов»?

— Послезавтра.

— Так сколько штук, ты говоришь, в партии?

— Десять.

— Куда загружает оружие Айнбиндер?

— На заднее сиденье.

— Сделаем так… Постарайся улучить момент, сунь детали в багажник. Я набью его всякими железками. Держи ключ от багажника!

Фехнер подошел к машине, багажник открылся легко.

— Но как ты заберешь их отсюда? — спросил он Йошку.

— Это уж моя забота.

— Слушай, а не попахивает ли это гестапо? — тихо спросил Фехнер.

Йошка рассмеялся:

— Десять тысяч за так не дают. Надо сработать чисто. А вообще-то я и не такое проворачивал, и все сходило!

— Мы давали подписку…

— По-моему, ты не испытываешь отныне нежных чувств к тем, кому ее давал, — усмехнулся Йошка, но тут же погасил улыбку, проговорил суше: — Послезавтра, после того как ты положишь детали «фауста» в багажник, в десять вечера поедешь по Мюнхенскому шоссе, сойдешь на пятом километре и под дорожным столбом найдешь свои деньги. Утром, не мешкая, увольняйся. Сошлись на скверное самочувствие. И уезжай в Альпы. Там горный воздух, здоровая еда… Меня не ищи, я найду тебя сам. Все запомнил?

— Сделаю так, как советуешь ты, — произнес Ахим.

Йошка пожал его влажную руку и поехал к себе в пансион. На сердце было неспокойно. Как поведет себя Ахим, когда останется один и начнет обдумывать предложение? Доносить вряд ли станет. Но вдруг струсит? Или взыграет у него верноподданнический зуд? Как всякий немец, напуганный «красными шпионами», просто не станет рисковать. Недаром у Ноеля он главный на участке, который поштучно делает «фаусты»… Однако деньги маячат перед ним немалые, есть перспектива выздороветь…

Йошка поставил «опель» у парадного. Свет горел лишь в спальне фрау Штефи. Окна мансарды были темными. Обычно Бер так рано не ложился. Йошка бесшумно двинулся к флигелю. Шторы окон были плотно задернуты. Проходя мимо гостиной, он заглянул в дверь, увидел Павла… и Бера. Оба сидели в креслах и, судя по строгим лицам, говорили о чем-то серьезном. Йошка проскользнул в свою кухоньку, лег на кровать, не раздеваясь и не снимая сапог.

Павел нашел в книжном магазине два роскошно изданных альбома о прекрасном среднегерманском городе Галле, где учился и жил адъютант коменданта в Славянске Кай Юбельбах. Обложку одного тома он немного подпортил, будто книга долго валялась на складе. Нина сидела у окна, осваивая уроки вязания. Их изъявила желание давать ей фрау Штефи.

Вдруг на дорожке показалась длинная фигура Березенко. Он был одет в выходную тройку. Павел убрал альбомы в стол.

— Гутен абенд! — проговорил Березенко, старательно выговаривая немецкие слова.

Павел и Нина поднялись навстречу гостю.

— Зетцен зи! — Павел показал на кресло, сам сел напротив.

— Я не отниму у вас много времени. Выполняю просьбу Вилли Айнбиндера. Он крайне нуждается в надежном шофере. Не можете ли вы на время уступить ему вашего денщика?

Понять немецкий Бера было можно, хотя он проглатывал некоторые артикли и не везде правильно ставил ударения.

— Как же мы обойдемся без него? — Павел растерянно посмотрел на Нину.