Когда мы с бароном въехали в рощу, тролли уже вокруг костров, женщины быстро варят в котлах похлебку со свининой, но тролли, как я заметил, вполне могли бы удовольствоваться и сухим пайком. Большинство рыцарей почти свалилось от усталости, сидят рядом с троллями измученные и поникшие. Порой бурдюк с вином, обходя троллей по кругу, попадает и к рыцарям, и я не видел еще, чтобы они тут же передали дальше, предварительно не присосавшись к горловине.

Разведчики, сменив коней, снова умчались, взметывая тяжелый снег. Я сотворил чашу горячего кофе, медленно отхлебывал большими глотками.

– Думая о будущем, – сказал я задумчиво, – мы должны планировать нашу столицу… кстати, а где у нас столица?.. Как мировой центр культуры и прочего искусства. А где культура, там и контркультура, а также всяческий андрегаунд. Вот искусство троллей как нельзя лучше…

Барон Альбрехт, у которого и так голова шла кругом, воскликнул ошалело:

– Сэр Ричард! Искусство? У троллей?

Я укоризненно покачал головой.

– Если общество будет толерантным и политкорректным, то… гм… многое будет признано искусством. Заговорят о внесении национальных мотивов, именно национальных, так как слово «расовых» мы гуманно и толерантно запретим во избежание санкций мирового сообщества. Скажут даже про обогащение культуры восточными или там троллячими мотивами… Словом, на всех евровиденьях все первые места будут нашими.

Он спросил с некоторой настороженностью:

– Евровидения? Это что, тоже культура?

Я отмахнулся.

– Шутите? Это для троллей. Сама культура кому нужна? Никто сейчас при слове «культура» не хватается за пистолет, ишь, легкой смерти захотела! На культуру просто не дают денег, чтоб умерла не сразу, а долго и в красивых муках, оглашая воздух жалобными стонами, что вообще-то тоже искусство… Эстетика смерти называется, основная составляющая андеграунда. Нет, умирать андерграундники не любят, но поговорить…

За спиной послышались энергичные возгласы. Вождь и его помощники поднимали племя, нечего рассиживаться, впереди – великие дела и освоение дикого леса. Послышалось шипение костров, их засыпали снегом, из леса высыпало ведомое сэром Растером зеленокожее племя.

Караван на ходу выстроился в линию и двинулся по дороге, оставленной разведчиками.

Жизнь зимой в самом деле замирает, я убедился в этой истине, когда за целый день, двигаясь по проторенной дороге, не встретили ни одного человека. Правда, переселение пришлось на день какого-то святого, нужно сидеть дома и жрать особым образом приготовленный пирог с мясом и рыбой, но не все же религиозные, а как насчет еретиков?

Лишь однажды я, находясь в группе разведки, увидел ползущую из леса телегу, полную хвороста. Я проскакал вперед и велел гнать побыстрее, а то сзади лорд, вдруг да велит вздернуть наглеца, ворующего ценную древесину. Бедный селянин так перетрусил, что даже не стал оправдываться насчет «нам разрешено». Сегодня разрешено, а завтра сеньор решит запретить на том веском основании, что ему вожжа под хвост попала.

Я проследил, как он безжалостно настегивает конячку, даже сам бежит по колено в снегу рядом и помогает тащить нагруженные сани, в остальном везде белое безмолвие под ясным чистым небом. Зайчик вопросительно ржанул, я повернул назад.

Теперь небо то застилают тучи, то проясняется, затем снова весь низкий и неопрятный небосвод затягивает плотным покровом. Впервые прояснилось только к вечеру, однако сквозь тучи я рассмотрел низко на западе смутно красноватое пятно над самым горизонтом. Солнце садится, вот-вот наступит черная, как смола в преисподней, ночь.

Тролли шли мимо, бодро вздымая снег. На плечах топоры, кто-то заревел походную песнь, вождь открыл пасть для грозного окрика, но Растер помахал ему успокаивающе, мол, никого нет близко, не услышат, разведчики рассыпались также справа и слева.

Короткий зимний день сменился закатом, затем пала лунная ночь. Свет красиво и таинственно растекался по белоснежной поверхности. Возницы продолжали настегивать усталых коней, сани хорошо скользят по накатанной дороге. У самой околицы спящего села мы свернули, чтобы не топать через все людское скопище, а затем снова вышли на твердую дорогу.

Растер то и дело выезжал вперед, наконец примчались разведчики, нашли хорошее место для ночной стоянки. Я вздохнул с облегчением, но подошел вождь, собранный и накачанный звериной силой, словно только что проснулся, заявил, что зимой ночи слишком длинные, а дни короткие, так что будут идти еще полночи, не меньше. Позорно отдыхать, когда можно идти!

– Золотые слова, – сказал я с чувством, – и, конечно же, я слышу их от тролля!

Он прорычал с подозрением:

– А что, люди так не говорят?

Я отмахнулся:

– Люди говорят: самый плохой день отдыха все же лучше, чем самый хороший рабочий день… если видишь, что кто-то отдыхает – помоги… А еще насчет того, что лучше стоять, чем идти, лучше сидеть, чем стоять, лучше лежать, чем сидеть…

Он прорычал гневно:

– Что за подлое племя?

– Люди, – вздохнул я. – Мало они от нас, троллей, научились… Ничего, вот захватим власть, попляшут они со своей демократией!