Заземление удалось лишь частично. Временами я стояла на земле твердо и чувствовала, как от босых пяток вверх по телу поднимается тепло. И меня накрывало ощущение безбашенного детства – желание подскочить и бежать в поля, в лес, нестись по пыльной мягкой дороге неизвестно зачем и куда, чувствуя, что счастье разлито в воздухе как медовый запах донника. Но потом к горлу подступала грусть с привкусом горечи, и я едва удерживалась от очередного звонка Тиму.

Наконец я не выдержала и набрала Асю.

– Главное – не паникуй, – сказала она, выслушав мои горестные излияния. – Тебе сейчас стоит на несколько дней уехать подальше за город, куда-нибудь на природу. Ты же вроде собиралась на Байкал?

– Да, меня подруга звала с компанией на Ольхон. Но, честно говоря, боюсь, станет еще хуже… Мы в прошлом году там были с Тимом. Воспоминаний будет как грибов.

– Поезжай! – Ася сказала это тем тоном, каким благословляют на ратный подвиг. – Природа сильнее воспоминаний. Вот увидишь.

Я и сама знала, как лечит запах леса, и дурман нагретой солнцем степи, и соприкосновение кожи со студеной, кристальной водой, вобравшей все ярчайшие оттенки неба. Но мое желание превратиться в улитку и никуда не двигаться дальше сегодняшнего дня, было слишком велико. Так что без наставления Аси я бы так и не собралась в этот раз на Байкал, несмотря на всю мою любовь к нему. Однако после этого звонка – не откладывая, дабы решимость не угасла, – я тотчас набрала Ольгу и сказала, что еду.

Не будь я Ангелом, то стала бы мегерой – в первый же наш вечер на Ольхоне.

Никогда и никуда до этого лета мне не приходилось ездить в компании, настолько предназначенной для конфликтов. Я, две старинные подруги (одна из которых, Ольга, страдает непредсказуемым настроением, а другая, Лиза, повышенной обидчивостью) и двое неугомонных дошкольников плюс племянница Ольги Лерка – девочка-подросток, чьи гормоны фонтанировали не хуже гейзера, от чего ее крышу периодически срывало и уносило в неизвестном направлении.

Этот опыт начался не слишком удачно для всех нас. Каждый нашел свою причину для того, чтобы пребывать в раздраженном состоянии. Ольга не ожидала, что турбаза окажется всего лишь скоплением деревянных домиков, поставленных на скорую руку, и что душ предлагается за отдельную плату. Денег у нее, как обычно, не водилось, и хотя само состояние безденежья было для Ольгиного семейства уже привычным, на отдыхе оно ощущалось немного острее. Лиза успела несколько раз обидеться на самые разные вещи, всех и не упомнишь. Лерка ныла по поводу пасмурной погоды. Я ворчала на всех за все.

После ужина девчонок потянуло прогуляться по берегу Байкала сквозь надвигающиеся сумерки. Лерку отправили с детьми в домик, а мы втроем пошлепали по поселковой дороге в сторону скалы Шаманки – священного места буддистов и шаманов.

Но уже через несколько минут мне захотелось сбежать. Ольга с Лизой трещали, не умолкая, с того самого момента, как мы вышли из столовой. Лиза восхищалась, как вокруг все красиво, даже не оглядываясь по сторонам. Ольга говорила что-то про освобождение духа и про дух Байкала, словно забыв, что иногда молчание более красноречиво, чем слова.

Я знаю, что слово – это изначальная сила, создавшая наш мир, и меня хлебом не корми – дай поговорить. Но иногда слова сыплются подобно мусору, чье единственное назначение – заполнить пустое пространство, которое должно оставаться пустым. Какой же глухотой надо обладать, чтобы не слышать эту тишину, взывающую присоединиться к ней?!

Закатное дыхание холмов, где каждый звук вплетается в мелодию общего оркестра: и шуршание наших шагов по песчаной дорожке, и стрекот саранчи в низкой траве, и шелест невидимых байкальских волн, и обиженные крики чаек – словно разрезающие воздух… Как можно не слышать этой тишины и так небрежно вторгаться в нее своим словесным дребезжанием, которое крушит мелодию оркестра?

Может, я судила слишком строго, но толерантность всегда легче проявлять на расстоянии. Будь я на другом конце острова, а не в двух шагах от моих болтливых девиц, то терпимость и человеколюбие дались бы мне куда легче.

Лиза звонко смеялась, делясь байками из своей рабочей жизни. Она была звездой в местной телекомпании крошечного северного городка. Блондинка в розовой кофточке, с сияющими неподдельной радостью глазами – она умиляла меня почти всегда, когда не раздражала.

Темноволосая Ольга изредка бросала на меня ехидные взгляды, а ее взгляд всегда был довольно тяжел. Прозрачные глаза – как серые дымчатые агаты – на бледном лице под черными волосами придавали ей ведьминский вид. Одевалась она либо в черное, либо в вызывающее яркое. Наши разговоры почти никогда не обходились без споров, и я любила их именно за это. Я могла разговаривать с ней часами, зная, что на мир Ольга смотрит совсем из другого угла мироздания, и мы редко видим вещи одинаково.

Но сегодня мне хотелось сбежать от них обеих, как от звука электродрели за стеной.

Когда сумерки начали переплавляться в темноту, а о солнце напоминала лишь узкая золотистая полоска между фиолетовым пространством неба и темно-синими контурами гор на другом берегу, мои спутницы заторопились домой. Я тут же воспользовалась моментом и заявила, что хочу еще прогуляться. Я сбежала от них так быстро, что наверняка выдала свое облегчение.

Ночной берег Байкала дышал свежестью, волны с ленивыми всплесками обдавали берег своим непреходящим холодом. Черная гладь чуть поблескивала под небом, усыпанным крупными светляками звезд. Пахло мокрым песком, чабрецом и влажной хвоей. Я разгребала босыми ногами холодный песок, чувствуя, как мелкие камешки впиваются в кожу. Мне нравилось это ощущение: каждый легкий укол оживлял онемевшее тело, выбиравшееся из кокона одежд и условностей. На мне были только мини-шорты и футболка, стало немного холодновато, но это лишь бодрило и делало голову ясной – под стать небу. Как бы я хотела, чтобы моя голова очистилась от всех дурных и сомнительных мыслей, как вечернее небо очистилось от облаков! Где тот ветер, что разгонит тучи в моей голове?