Снова наметилось размежевание: бояре приняли сторону Владислава, например, от «вора» ушли князья Ф. Долгорукий, А. Сицкий, Ф. Засекин, М. Туренин и многие дворяне; с ним остался только Дм. Трубецкой [522] . Представители же социальных низов склонялись к Тушинскому вору, которого Жолкевский еще до вступления в Москву, 27 августа, оттеснил из Коломенского. После того как поляки, так и русские стали покидать «вора», который вернулся в Калугу [523] . С другой стороны, примерно тогда же, в августе, Тверь, Владимир, Суздаль, Ростов и Галич раскаялись в призвании Владислава и принесли «повинную» «вору» [524] .

Тем не менее, как представляется, у Владислава по-прежнему был шанс «устроить в тишине» Русскую землю. Страна в принципе готова была принять его, по крайней мере, когда на Москве 27 августа началась присяга, то в первый день все желающие просто не успели присягнуть (успело примерно 10 000 человек, а желающих было как минимум втрое больше), пришлось продолжать в следующие дни [525] . Осенью 1610 г. царя-поляка признали все – и будущий вождь Первого земского ополчения Прокопий Ляпунов, и будущий герой 1612 г. Дм. Пожарский (присягнувший ему в качестве зарайского воеводы, в каковой должности Дмитрий Михайлович в тот момент по-прежнему пребывал) [526] , и даже такой консерватор и ненавистник всего иноземного, как патриарх Гермоген, тоже соглашался признать Владислава при условии его перехода в православие. Поддержал его и Филарет, несмотря на то что был «тушинским» патриархом и вроде должен был поддерживать Лжедмитрия II. Впрочем, после того, как Филарета доставили в Тушино, это неудивительно.

Это обстоятельство (поддержка обоих патриархов), как и обещание не строить в России католических церквей, а поляков приглашать на службу лишь наравне с прочими иностранцами, что предусматривалось договором 17 августа, как ранее и договором 4 февраля, резко повысило шансы польского принца.

Здесь необходимо сделать отступление насчет проблемы строительства неправославных церквей. Жолкевский от имени не то Владислава, не то Сигизмунда обещал «веры христианской у московских людей не отымати, и костелов римских не строити…» [527] ; по другой версии, в Москве таки разрешалось построить костел, но только с разрешения патриарха и Боярской думы [528] . Специальным пунктом договора служившим в России полякам разрешалось входить в православные храмы, но сняв головные уборы и не вводя туда собак [529] .

Некоторые авторы рисуют такие перспективы, как открытие в царствование Владислава университета в Москве или введение в российских городах магдебургского права [530] . Некто А. Головатко считает, что договор о призвании Владислава на царство (он говорит о договоре 4 февраля, но то же можно сказать и о договоре 17 августа. – Д.В.) закладывал основы правового государства в России [531] .

В.Д. Чарушников резко критикует Головатко за такую позицию, равно как и за многое другое (например, за «попытки реабилитировать Лжедмитрия I», хотя последний, как мы видели, этого вполне заслуживает) [532] . Кое в чем Чарушников недалеко ушел от советского историка Л.В. Черепнина, назвавшего договор 4 февраля 1610 г. «антигосударственным актом» [533] .

А я, чтобы внести ясность в этот спор, добавлю: да, договор 4 февраля (равно как и 17 августа) 1610 г. закладывал бы основы правового государства, если бы поляки были расположены его соблюдать, чего они, как мы далее убедимся, делать и не собирались.

Итак, есть основания думать, что, приди Владислав вовремя на царство, перспективы могли бы быть неплохие как для страны, так и для него самого. Однако Владислав как русский царь так и не состоялся: отец не отпустил его в Россию, которую сам собирался захватить и ею править. Собственно, уже в конце февраля 1610 г. король прямо заявил, что Московское государство должно быть «передано в его руки, посредством ли переговоров… или военною силою» [534] . Отметим, что присягать 27–28 августа 1610 г. Владиславу москвичи начали, не заручившись согласием польского короля отпустить сына на царство и не потребовав каких-либо королевских гарантий [535] .

Смоленский воевода Михаил Шеин послал делегацию в лагерь осаждавших город поляков с таким предложением: он согласен признать немедленно Владислава царем, если поляки снимут осаду Смоленска. Ответ был таким: мол, убьем вас (посланцев), если еще раз явитесь к нам с такими предложениями [536] . В результате такой политики поляков многие и в самой Москве, как пишет Авраамий Палицын, стали «прямить» калужскому «вору» [537] . И вот тогда-то поляки и вошли в Кремль ночью, «яко тати».

Почему же король Сигизмунд и вообще поляки так поступили? Возможно, ответить на этот вопрос поможет письмо польскому королю сподвижников Тушинского вора, природных поляков: «Мы не запираемся, что человек, который называет себя Димитрием, вовсе не Димитрий, и мы сами не знаем, кто он таков». Но «было много примеров, когда Бог возвышал людей из низкого звания», а посему «вор» – «Божье орудие. Больше будет славы и пользы (выделено мною. – Д.В.) для Польши тогда, когда вы посадите его на московский престол, чем тогда, когда сядет на этот престол Владислав. Бояре выбирают Владислава, а попробуйте заикнуться о том, чтобы уступить Польше московские провинции, увидите, что они вам скажут; а наш князь Московский будет совершенный данник Польши и отдаст ей северскую и рязанскую (даже так! – Д.В.) земли, которые и теперь в ваших руках (хотя Рязанская земля ни на тот момент, ни когда-либо до или после в руках поляков не была. – Д.В.). Московский народ привык жить под рабством. Ему нужно такого царя, как наш, а не Владислав, который принял бы царство с условиями. Мы своего Димитрия посадим на престол без всяких условий, и он будет делать все, что вы захотите» [538] . Вероятно, государство, организованное по «опричным» принципам, но при этом во главе с послушным вассалом было Сигизмунду выгоднее страны, вновь ставшей на путь постепенного развития по европейскому пути, пусть и во главе с собственным сыном.

Но в некоторых документах, относящихся к периоду «царствования» Лжедмитрия II, имеются, как сообщает нам К. Валишевский, и намеки на « перенос императорского звания из Германии в Россию » [539] . Эта идея не так фантастична, как может показаться на первый взгляд. Вспомним, что, как уже говорилось, «грех» «схизматиков»-православных с точки зрения католика все же меньше, чем «грех» «еретиков»-протестантов. И почему бы в таком случае и в самом деле не перенести центр империи из Германии (половина которой впала в «лютерову ересь») в Россию – «Третий Рим»?