– Тебе сколько лет? – внимательно поглядев на соседа, неожиданно поинтересовался Воронцов.

– С девятьсот четвертого считай, – усмехнулся Игнат.

– И я с четвертого! – подивился Воронцов. – Ты с какой губернии?

– С Орловской, Севского уезда.

– Вот те раз! – хлопнул себя по колену Воронцов. – А я Мценского. Земляки, выходит!

– Тебя как сюда-то занесло, земляк? – с нескрываемой иронией поинтересовался Игнат.

Воронцов хмыкнул, отвернулся. Поглядел в узкое окошко – за ним было совсем темно. Снова повернувшись к собеседнику, тихонько стал рассказывать:

– Я в семье за старшего был. Батя на германской пропал. Едва концы с концами сводили. В девятнадцатом весной продотряд весь хлеб у нас вчистую забрал. Мамка и сестры умерли с голоду. Да что мои – всей деревни, почитай, не стало! Меня солдаты подобрали.

Фомичев долго сосредоточенно смотрел в окно. Потом закончил глухо:

– А от вас они к Севску подались. И наша деревня тоже вскоре вымерла. Кто мог, разбежался. А куда бежать – сил нет совсем, голодуха кругом. Я до верховьев Дона дочапал, попрошайничал. Там прибился к конному корпусу.

– И я к конному… – отозвался Воронцов.

– Я к Буденному, – оживился от очередного совпадения Фомичев.

– А я к генералу Барбовичу.

– Твою мать! – всплеснул руками Игнат.

– Других рядом не было.

– Да я не о том! – счел необходимым пояснить Игнат. – У меня тоже других рядом не было. До чего ж мне осточертела вся эта распря. Били-били друг друга. А все не живем, только мучаемся. Когда это кончится, а?

– Когда кончится здесь, – глядя прямо на Игната, сказал Воронцов и легонько постучал себя согнутым пальцем по лбу. – У всех.

Помолчали – оба друг друга поняли без лишних слов…

– Фомичев! – раздался голос капитана Маркова.

– Я!

– Надо разведать опушку леса. Вот, гляди…

Игнат склонился над картой. Лукин продолжал исправно жужжать фонариком. Рядом уже сидел ефрейтор Быков – его предполагалось заслать на тропинку, по которой пришли разведчики утром.

– Один не ходи, – негромко говорил Фомичеву Марков. – Возьми кого-нибудь.

Игнат поглядел сначала на своего командира, затем на Лукина. Произнес нерешительно, кивая головой в сторону Воронцова:

– Можно с ним?

Марков и Лукин переглянулись.

– Можно.

Через минуту орловские земляки уже собирались на вылазку. Прихватив автомат, бесшумно выскользнул из помещения Быков. Сержант Куценко плюхнулся за пулемет на освобожденное Воронцовым место.

– Справишься, унтер? – с сомнением в голосе спросил Воронцов.

– Обижаешь! – возмущенно фыркнул Куценко.

– Только, слышь, унтер, в случае чего длинными не лупи.

– Товарищ капитан, ну разрешите, – просил Вася Бурцев Маркова. – Ну товарищ капитан. Что ж, этому с дядей Игнатом можно, а мне нельзя? Я пригожусь, товарищ капитан, ей богу пригожусь.

– Ну ладно, ступай, – чуть улыбнулся Марков. – Фомичев! Возьмешь Бурцева.

– Есть!

Ушла в ночь разведка. Было тихо. Марков и Лукин снова присели рядом у стены. Сашка убрал фонарик. Спросил неожиданно дрогнувшим голосом, в котором смешалось все – волнение, тревога, надежда и боязнь разочарования:

– Жорж, ты ничего не знаешь о Лизе и Ване?..

В Новочеркасск дроздовцы вошли на Пасху 1918 года. Бой был недолгим – красные оставили город. Совершившая долгий и трудный поход бригада русских добровольцев Румынского фронта влилась в Добровольческую армию под командованием генерала Деникина. Их расположили на отдых в Новочеркасске. Свободных казарм в городе на тот момент не имелось. Им досталось весьма оригинальное место расквартирования – в корпусах Новочеркасского девичьего института.

– Милейшее соседство, однако, – с улыбкой произнес Лукин, сдвигая фуражку на затылок. – Ты не находишь, Жорж?

Марков только отшутился и махнул рукой. Протянул мечтательно:

– Эх, отоспаться бы…

Оказалось, не тут-то было. Порядки на новом месте завели прямо как в военном училище. Утро начиналось с поверки и молитвы, затем следовали занятия. Передвижения – строем. Гоняли основательно. Все исключительно по уставу. Марков и Лукин временами вспоминали даже родной кадетский корпус. Зато на душе было бодро и весело.

А потом влюбился Лукин. Сашка пропадал вечерами, несколько раз просил Маркова подменить его по службе. Как-то даже удостоился замечания от командира офицерской роты за недостаточно прилежное исполнение своих обязанностей. За опоздание из увольнения Лукин загремел под арест. Отсидев положенный срок, тут же скрылся куда-то опять.

– Может быть, наконец расскажешь, кто она? – поинтересовался у друга Марков.

– Она? – блеснул зелеными глазами Лукин. – Она самая замечательная!