Как нашли его, капитан не помнил. Не дойдя до выхода из пещеры несколько метров, он вдруг почувствовал, как отказались слушаться ноги. Переутомление, потрясение и сутки беспрерывного напряжение сделали свое дело. Он потерял сознание за несколько шагов до свободы. Он почти ничего не помнил. Лишь обрывки речи, постоянное движение своего тела и шум, похожий на рокот падающей воды. Никакой воды, конечно, не было, это сливались воедино все звуки, раздававшиеся вокруг него.

Александр окончательно пришел в себя в тесной комнате, где, кроме кровати с хрустящим постельным бельем, тумбочки и стула, ничего не было. Он оказался умытым, перевязанным и в таком состоянии, что хоть сейчас засыпай снова.

Он поднялся на локте и увидел перед собой двоих в белых халатах. Люди Алхоева? Но вскоре стало ясно – эти доктора свои, он не в плену. И память вернула его в события сорокавосьмичасовой давности.

– Навигатор? – прохрипел Стольников и вцепился в рукав одного из врачей.

– Ну, слава богу, пришел в себя, – обрадовался доктор. – Хотя укольчик успокаивающего будет в самый раз. – После этих слов второй медик сломал ампулу, чтобы ее содержимым заполнить шприц.

– К черту успокаивающее! – рявкнул Стольников и одним движением спустил ноги с кровати. И снова сквозь фон обычных звуков пробился этот уже, казалось, покинувший его шум. – Мне нужно срочно связаться с Зубовым.

– Он здесь.

– Где здесь? – заволновался капитан. – А где я?

– В Ханкале.

– Где навигатор?! Со мной был прибор, где он?!

– Про приборы мы ничего не знаем, капитан. Главное, ты живой.

– Зубов! Мне нужен Зубов! – Почувствовав на лбу липкий холодный пот, Стольников упал спиной на подушку. – Срочно доложите Зубову, что я пришел в себя.

– Но укольчик все-таки… – потянулся к нему один из медиков.

Разведчик перехватил его руку и пальцами согнул иглу.

– Не приближайся ко мне, понял? Мне нужен комбриг.

Обиженный доктор бросил шприц в ведро и буркнул:

– С вами, «вованами», одна беда, – распахнув дверь, он крикнул куда-то в коридор: – Сообщите Зубову, что капитан пришел в себя!

Как давно Александр не слышал этого – «вованы». Так в Ханкале, где главными войсками являются штабные крысы и комендантская служба, называют военнослужащих внутренних войск.

Да, это была Ханкала. Теперь он в это поверил. Но почему его не повезли в бригаду, к своим? Лазарет не ахти какой, но и раны у него несерьезные. Почему – Ханкала?

Стольников не мог знать, что нашли его не свои, «вованы»… Через час после того, как он потерял сознание, в пещеру в поисках оружия забрел один из местных жителей. Мирные чехи, не уходящие с отрядами полевых командиров, не прочь, впрочем, заработать на оружии. И нет им разницы, у кого именно – у своих, чехов, или у федералов. Главное, найти схрон. А там видно будет, кому его сдать по выгодной цене.

Наткнувшись на капитана, чеченец сначала снял с его плеча автомат, освободил карманы жилета от магазинов, для чего ему пришлось снять жилет, и только потом догадался, что русский жив. Судорожно вдохнув и шумно выдохнув, Стольников пошевелился на полу пещеры, приведя чеха в состояние оцепенения. До сих пор последнему казалось, что русский мертв. Поразмыслив над тем, что делать дальше, он решил уйти с добычей, а автомат продать кому-нибудь из первой попавшейся банды. Сколько бы то ни было, а пятьсот или тысячу рублей получить можно. Русский, если не сдохнет, во что плохо верится, очнется и не обнаружит автомата. Будет радоваться, что хотя бы живой остался. А автомат уйдет в стан полевого командира. Не федералам же его нести, которые по номеру сразу вычислят владельца.

«А часов и денег у капитана, случайно, нет?..» – подумал чеченец, наклонился ниже, чиркнул спичкой о коробок и разглядел наконец лицо русского. Русоволосый мужчина лет тридцати лежал под ним и дышал тяжело, но ровно.

Чех собрался уже покинуть пещеру с автоматом в руках, подумывая заодно, не навести ли сюда кого-нибудь из боевиков и обеспечить себе еще немного заработка, как вдруг разглядел на правом плече русского татуировку. Летучая мышь распахнула крылья на фоне земного шара.

Войсковая разведка! Много раз чех видел такие тату на руках русских, первыми входящих в селения. Много раз он видел, на что способны эти люди, и одно присутствие их внушало чеченцу страх перед ними.

– Мне этот автомат потом костью в горле застрянет, – пробормотал он, опуская «АКС» на землю и рассовывая магазины из своих карманов по карманам жилета. – Но мал-мал заработать все равно можно…

Он и не заметил даже, что говорит сейчас по-русски, хотя вокруг ни одной живой души не было.

Вскоре он бежал к себе домой, пересчитывая полученные от русских деньги и радуясь, что заработал честно больше, чем заработал бы, вешая на себя статью. А веденские милиционеры поспешно погрузили капитана в серый медицинский «уазик». Через два часа этот «уазик» с завешанными бронежилетами окнами въехал в Ханкалу, и штаба бригады достигла ошеломительная новость: командир разведвзвода капитан Стольников не пленен, не пропал без вести, а жив и находится в госпитале. Успев сообщить только имя, звание и название своей части, Саша снова потерял сознание. Но уже поднималась с аэродрома Северный «вертушка» с начальником штаба бригады, его заместителем, комбатом и двумя контрразведчиками.

Оживший после инъекций, подогреваемый радостью от собственного спасения и скорой встречей с застрявшим в Другой Чечне отделением, Стольников смеялся, с радостью пил горячий сладкий чай и все порывался выйти из палаты. Но его не пускали, и видел Саша в этом заботу о себе и участие, не подозревая о событиях, которые вскоре усмирят его эйфорию и заставят снова превратиться в волка.

«Ханкала, – думал он, прихлебыввая из кружки и жмурясь от удовольствияя. – Чертова Ханкала!» – повторял он, внутренне смеясь.