— А долго он тут еще пробудет, этот писец? — тихо спросил Грейм, говоря в кружку. — А то мало ли, вдруг я надумаю чего записать…

Он слегка нахмурился.

— Папаша мой всегда звал это просто «доверенность». Никак не вспомню, как оно по-правильному-то называется.

— Смотря о чем идет речь, — уверенно ответил трактирщик. — Если только о твоем добре, это называется «распоряжение имуществом». А если о чем-то еще, это называется «изъявление воли».

Грейм изумленно приподнял бровь.

— Ну, по крайней мере, я так слышал, — пояснил трактирщик, опуская глаза и протирая стойку чистой белой тряпочкой. — Писец упоминал что-то на этот счет…

— Изъявление воли… — пробубнил Грейм в кружку. — Думаю, я просто попрошу его написать доверенность, а там уж как он ее официально назовет, так пусть и будет.

Он поднял взгляд на трактирщика.

— Думаю, найдутся и другие, кто захочет чего-то в этом роде. Времена-то нынче какие…

На миг могло показаться, будто трактирщик раздраженно хмурится. Но нет, ничего подобного. Он стоял за стойкой таким же, как всегда, и лицо его сохраняло миролюбивое и дружелюбное выражение.

Коут небрежно кивнул.

— Он вроде говорил, что собирается открыть лавочку около полудня, — сказал он. — А то вчерашние события его несколько выбили из колеи. Так что, если кто вдруг явится раньше полудня, боюсь, ничего у них не выйдет.

Грейм пожал плечами.

— Да какая разница? Все равно до обеда в городке и десяти человек не останется.

Он отхлебнул еще пива и посмотрел в окно.

— День-то какой, все в поле будут!

Трактирщик, похоже, чуть поуспокоился.

— Он останется тут до завтра. Так что ломиться к нему прямо сегодня нужды нет. У него лошадь отобрали на Аббатсфорде, он теперь пытается добыть новую.

Грейм сочувственно цыкнул зубом.

— Вот не свезло так не свезло! Где ж теперь лошадь добудешь, когда уборка урожая в самом разгаре? Даже Картеру не найти замену Нелли после того, как этот паук напал на него у Старокаменного моста.

Он покачал головой.

— Все-таки как-то это неестественно, когда такое творится всего в трех километрах от твоего дома. Вот в былые времена…

Грейм запнулся.

— Господь и владычица, я говорю словно мой папаша!

Он втянул подбородок и загудел басом:

— «Вот в былые времена, когда я был юнцом, погода была как погода, а не как теперь! И мельник не придерживал весов, и люди не лезли не в свое дело!»

Трактирщик грустно улыбнулся.

— А мой отец говаривал, что пиво было слаще и на дорогах было меньше ухабов.

Грейм тоже улыбнулся, но улыбка быстро исчезла. Он потупился, словно ему было не по себе от того, что он собирался сказать.

— Коут, я знаю, что ты не местный. Это тяжело. Некоторые думают, будто чужак и утро от вечера не отличит.

Он перевел дух, по-прежнему не глядя в глаза трактирщику.

— Но мне кажется, ты знаешь много такого, чего другие не знают. У тебя вроде как кругозор шире.

Он поднял голову. Взгляд у него был серьезный и усталый, под глазами залегли темные круги от недосыпа.

— Что, неужто и впрямь все так плохо, как кажется в последнее время? Дороги поганые. Людей на них грабят. Да еще…

Было заметно, что Грейм с трудом удержался, чтобы не взглянуть еще раз на пустое место на полу.

— Налоги эти новые, жизни совсем не стало. Парни Грейденов вот-вот лишатся своей фермы. Паук этот опять же…

Он отхлебнул еще пива.

— Неужели действительно все так плохо? Или я просто старею, как мой папаша, и теперь все кажется горше по сравнению с теми временами, когда я был мальчишкой?

Коут долго протирал стойку, словно ему не хотелось отвечать.

— Я думаю, жизнь всегда плоха, не так, так эдак, — сказал он наконец. — Может быть, дело в том, что только мы, пожилые, способны это заметить.

Грейм кивнул было, но тут же нахмурился.

— Но ведь ты-то не пожилой, верно? Я все время об этом забываю.

Он смерил рыжеволосого взглядом.

— Ну, в смысле ты и ходишь как старик, и рассуждаешь как старик, но только ты не старик, верно? Могу поручиться, что ты вдвое меня моложе!