Коровин предложил мне встретиться вечером, за день до моего первого свидания с Кэрнкроссом. Обсуждать было уже нечего, но я не стал возражать и пришел к нему в кабинет. Коровин с важным видом поднялся с места, шумно отодвинул стул и, обогнув письменный стол, опустился в кресло напротив меня.

— Юрий Иванович, — начал он менторским тоном, который уже стал меня раздражать, — вы легко можете себе представить, какие большие надежды возлагает на «Карела» Москва, особенно военные. Посмотрите, как быстро Центр отстранил Миловзорова от работы с «Карелом», когда у него возникли проблемы во взаимоотношениях с агентом. Если вы будете действовать так же, то несомненно погубите свою карьеру.

Коровин помолчал. На его лице появилось умиротворенное выражение, словно он не без удовольствия представил себе, что будет со мной, если я попаду в немилость.

— Интересно, какую кличку вы собираетесь выбрать для себя. Я полагаю, вы подумали над этим?

А я об этом вовсе и не думал, меньше всего волновала меня в то время кличка. Куда более важная проблема стояла передо мной: а справлюсь ли я вообще с этой работой? Но надо было что-то ответить.

— Да, конечно. Если не возражаете, я возьму кличку «Питер».

Я мог бы с таким же успехом сказать «Макс», «Гарри» или «Джим», но я остановился на «Питере», может быть потому, что видел в детстве фильм «Под крышами Парижа», в котором главного героя звали «Питер».

«Питер» был первым из длинного ряда моих псевдонимов. Мои коллеги знали меня под разными именами. Я пользовался ими, работая со своими агентами, или подписывая телеграммы и документы, отправляемые в Москву из лондонской резидентуры. Для одних агентов я был «Питер», другие называли меня «Джорджем» и т. д. Каждая группа оперативников знала меня под определенной кличкой.

— Теперь, Юрий Иванович, действуйте самостоятельно, — сказал Коровин, выходя из кабинета и закрывая за собой дверь.

В ночь перед тем, как отправиться на первую встречу, я спал крепко, хорошо зная себя: чем сильнее опасность, тем спокойнее я становлюсь. Я уже точно продумал, что именно следует спросить у моего будущего агента. Тем не менее, я хорошо понимал, что самое главное на первой стадии знакомства — это создать благоприятную атмосферу для дальнейшей работы.

Но душа моя была неспокойна. Я все-таки испытывал тревогу перед встречей с этим человеком, который был значительно старше и неизмеримо опытнее меня. И в то же время ликование, казалось, охватило меня всего. Я отдавал себе отчет в том, что работа моя связана с большим риском, но был уверен, что не ошибся, избрав карьеру разведчика, пусть пока только «винтика» в огромной машине московского Центра.

В это утро погода в Лондоне была особенно сырой и промозглой. Я вышел из дома рано и отправился, как обычно, в советское посольство. Навстречу мне двигались толпы спешащих в свои офисы бледных и насквозь промокших прохожих. И, глядя на них, я теперь уже не сомневался, что вписываюсь в эту общую картину, ничем не выделяясь. Лондонцы, простые рабочие и служащие, не обращали на меня никакого внимания.

В посольстве я поработал до обеда и пошел в столовую один, чего, как правило, никогда не делал раньше. Почему? Я не знаю, но мне как-то не хотелось разговаривать с сослуживцами. Мои мысли сосредоточились на предстоящей встрече, хотя на первый взгляд она не представлялась такой уж важной. Мне, собственно, нечего сказать «Карелу», а у него не могло быть пока ничего особенного для меня. Это — просто первая встреча, и даже не с глазу на глаз, а в присутствии Миловзорова, и все же — мое первое активное задание в Лондоне.

После обеда я пошел в кино. Сеанс окончился где-то около шести вечера, и на улице уже стемнело. Моросил мелкий ледяной дождь. Я поднял воротник плаща, глубже надвинул на уши шляпу и стал похож на настоящего конспиратора. Казалось, все прохожие, шедшие мне навстречу, догадывались, что я — шпион. На самом же деле, англичанам, вобравшим головы в плечи под моросящим дождем, не было никакого дела до Юрия Ивановича Модина, младшего офицера КГБ, вышагивавшего на свою первую встречу с английским агентом.

За два часа я проделал весь тот мучительный путь, который предварительно разработал: пересек несколько жилых районов, улиц и площадей, на которых даже малому ребенку не трудно было бы засечь наблюдателя, если бы таковой появился. Одно из моих неукоснительных правил — постараться выбрать улицу с тротуаром, расположенным только по одной стороне. Что это мне давало? Ну, например, я иду по такой улице, затем, пройдя полдороги, неожиданно поворачиваю и возвращаюсь обратно. Если за мной прилепился «хвост», он окажется перед выбором: быстро перейти на противоположную сторону и тем самым обнаружить себя; столкнуться со мной лицом к лицу или же принять более благоразумный вариант — обойти пару кварталов и постараться обнаружить меня. Но это даст мне достаточно времени, чтобы оторваться от слежки.

Пройдя запланированную часть пути пешком, я спустился в метро, вышел на одной из станций и широкими концентрическими кругами стал приближаться к месту встречи — популярному бару в Западном Лондоне. Но мне этот бар был незнаком, и как только я увидел его впечатляющую дверь, окна с зарешеченными стеклами и уютный, ярко освещенный интерьер, то остро почувствовал, что место это мне вовсе не нравится: мы будем здесь явно на виду. Бар был выбран Миловзоровым, которому, скорее всего, хотелось использовать эту встречу, как последний шанс хорошо провести время в удобной пивнушке за казенный счет.