Номут ликовал. Его проклятие осталось с ним. Золото, как обычно, подчинилось ему. Все слуги, слышавшие разговор, уже остывали в лужах собственной крови. Он стал сильнее. Потому что рискнул. Впервые в жизни. И выиграл! В первый раз он ощутил чувство опасности, опасности для себя лично. И оно понравилось ему.

Вообще-то, ему уже давно не был нужен этот сомнительный “талант”. За те деньги, которые у него уже были, он давно мог купить весь мир. Если он и утратит свои способности, мало кто узнает об этом. Ещё меньше – поверят. И Номут решил рискнуть. Впервые в жизни он поставил такую высокую ставку. Интересно, что будет делать старуха, когда узнает, что в этом кольце нет ни сердца, ни магии? Когда поймёт, что купилась на обычную блестящую побрякушку?

“Но как восхитительно она блефовала! – впервые за многие годы его распирала гордость от выигранной партии. Партии, но не войны, – Кто была эта ведьма? И зачем ей моё проклятие? Что она хочет у меня отнять? Впрочем, не важно. Всё равно не отдам. Значит – война. Значит – игра. Она обманула этого простачка – Архота. Она думает, что обманула меня. Кажется, ясно, где её ещё можно ждать. Ну-ну! Посмотрим, как она возьмёт то, что и взять-то никак нельзя!”

– Ах, какая интересная, какая нескучная штука, эта жизнь, – промурлыкал он.

Быстрым кошачьим шагом Номут спустился в подвал. Там, в полной темноте, на полу железной клетки сидел человек. Даже не человек, а так, одно название. Тень. Если можно назвать тенью что-то в полной темноте. Толстяк отпёр решётку.

– Проваливай к своему хозяину. И скажи, пусть зайдёт на огонёк. Надо потолковать.

Тень колыхнулась, сощурилась на бледное пятно дверного проёма, шмыгнула носом и исчезла.

– Как? – хором закричали дети.

– Как Любовь? – раскрыл рот Рене, – Разве Любовь может быть злой?

– Может, – поморщилась Ири-Тао, – Извратить, в принципе, можно что угодно. Хотя… те, кто попал под власть монаха, кажется, не жалеют о своей участи. И ещё: пока никто не слышал, что монах смог извратить Любовь…

– В смысле?

– До сих пор никто не приходил к нам с востока с проклятием, от которого хотел бы избавиться и не мог. Никаких серебряных монет, никаких золотых побрякушек.

– Значит, люди там счастливы? – подалась вперёд Сайка.

– Трудно утверждать наверняка, – пожала плечами Ири-Тао, – По всему выходит, что там лучше, чем здесь. Но тех, кого я видела, счастливыми назвать было никак нельзя.

– Почему? – поинтересовался Рене, – То есть, что в этих людях было такое, что делало их несчастными?

– Да вроде и не несчастными. Они какие-то неживые. Как деревья, которые ещё стоят, несмотря на то, что топор дровосека уже перерубил их сердцевину. Они ещё полны сил, ветер ещё колышет их листву, но их смерть – лишь вопрос времени.

– А что они сами говорят? – удивился Рене.

– Ничего! Ни один из тех, кто пришёл с востока, не сказал ни слова о том, что там творится. Номут даже награду назначал. А однажды отловил несколько человек и пытал у себя в замке. Но так и не узнал тайну.

Дети переглянулись.

– Просто ужас какой-то, – прошептала Сайка.

– А что получил монах, когда они сердце делили?

– Рене, ты невнимателен. Я же сказала – Любовь. Номут с Архотом забрали всё зло, которое было в сердце. Монаху же досталось всё доброе, что было в нём.

– Да нет, – мальчик поморщился, – я не про это. Нищий взял серебро. Торгаш – золото. А что взял монах? Как эта Любовь выглядела?

– Не знаю. Ходили даже слухи, что монах вообще не взял свою долю. Не смог. Будто бы то, что ему досталось, вообще взять нельзя. Поговаривали даже, что так и лежит эта доля в пыли на дороге, и каждый, кто её пытается взять – гибнет в страшных муках. В начале-то желающих было хоть отбавляй. Особенно среди Стражей. Конечно, стать великим и добрым – что может быть привлекательней? – Ири-Тао покачала головой, – Никто не вернулся. Правда, это было очень давно. Ещё до того, как монах стал властелином своего удела, и люди перестали приносить вести с Востока.

Ири-Тао словно стряхнула оцепенение:

– Что-то Кима давно нет. Темнеет уже. Интересно, где он пропадает? А? Сайка?

– Н-не знаю… – Сайка пожала плечами, словно поёжилась, – Я почему-то его не чувствую…

Ким так и не вернулся…

К вечеру Релина уже проклинала себя за поспешно принятое решение. Действительно, чего она вдруг решила отказаться от магии? Давно бы уже была на месте. Нет, решила всё делать как люди. Вот и трясись теперь неделю в этой телеге.