— Я же продолжаю работать на складе у дядюшки Милтона, и у меня осталось кое-что от полученного вознаграждения. К тому же мне удалось скопить приличную сумму.

Зоя не стала повторять, что вышла замуж за богатого человека и теперь ей никогда больше не придется беспокоиться о том, как раздобыть деньги! Больше никто не посмеет смотреть на нее сверху вниз! Конечно, у матери другой взгляд на жизнь, и ее встревожило поведение Жан-Жака, однако в свое время Зое не показалось странным то, что он собирался уплыть неизвестно куда, оставив молодую жену зарабатывать себе на хлеб насущный. Она помнила, как сама убеждала Жан-Жака ехать, уверяя, что прекрасно со всем справится, как чувствовала гордость от его похвал ее независимости и самостоятельности.

Мать снова наполнила чашки кофе из закопченного кофейника, все еще стоявшего на плите.

— У тебя еще есть время на одну чашку кофе, прежде чем ты тронешься в путь.

Поезд с углем доставит ее обратно в Сиэтл. Мистер Каммингз, инженер, не имел права брать пассажиров, но делал вид, что не замечает, когда шахтер или член его семьи садился в служебный вагон.

— Жаль, что я не предупредила тебя о готовящемся празднике владельца шахт. Знаю, ты никогда не жаловала такие праздники.

Зоя повернулась к окну, упрямо сжав губы. Ей было не больше пяти-шести лет, когда она осознала, что элегантно одетые мужчины и женщины, проезжавшие в колясках, смотрят на выстроившихся вдоль улиц Ньюкасла людей со смешанным чувством превосходства и презрения. Она случайно услышала замечание одного из этих нарядных людей:

— Они такие грязные, и посмотри, как они живут!

Как будто говорил о животных! Как будто у них был выбор — словно они могли избавиться от угольной пыли и своих жалких лачуг. Зоя пообещала себе, что никогда не будет копошиться в грязи, подбирая леденец, брошенный из коляски какой-нибудь надменной леди. Но ведь это был единственный случай, когда она могла попробовать сладости, и в конце концов девочка не выдержала, упала на колени и схватила горсть леденцов, опередив остальных.

Ей исполнилось одиннадцать, когда ее гордость взыграла с новой силой и она смогла преодолеть свое томление по сладкому. И все же ее гордость страдала! С таким же успехом она могла бы схватить подачку. Богатые люди наблюдали из своих колясок за бедняками Ньюкасла, смеясь и показывая на них пальцами, словно они были зверями в зоологическом саду и сидели в клетках. С таким же брезгливым любопытством приезжие разглядывали и их лачуги. Зоя сгорала от стыда за платье, из которого давно выросла, и босые ноги. Их смех был унизителен для нее, и она изо всех сил старалась не расплакаться.

— Ненавижу этот праздник, — спокойно произнесла она, продолжая смотреть в окно. — Они приезжают сюда, как феодальные лорды, чтобы взглянуть на своих крепостных крестьян.

— Да не обращай на них внимания, как делаем мы все, — пожала плечами мать, — это просто праздник. Мужчины в этот день не работают. После парада будут пикник и танцы. Когда ты можешь ухватить кусочек счастья, Зоя, не надо зевать.

— Это я понимаю, — согласилась Зоя, чтобы сделать приятное матери.

Элис Уайлдер внимательно смотрела на дочь до тех пор, пока кровь не прихлынула к щекам Зои, потом сказала:

— Иногда ты меня пугаешь.

— Не волнуйся за меня, мама. У меня есть голова на плечах, и работает она неплохо.

— Ты так думаешь, Зоя? Надеюсь, ты права Эти люди, устраивающие парады, ничуть не лучше нас с тобой. Люди в Ньюкасле не богаты, они не умеют красиво говорить, но они добрый, порядочный и работящий народ.

— Ты хочешь что-то сказать о Жан-Жаке, мама? — спросила Зоя.

— Я не видела этого человека и не знаю его, но меня удивляет его поведение, и я думаю, что он воспользовался твоей доверчивостью.

— Как ты можешь так говорить? — Глаза Зои расширились от обиды.

— А ты поразмысли сама, Зоя. Твой отец никогда бы не уехал, оставив меня без денег или возможности брать их с его счета.

— Это не одно и то же, и мне не нужны деньги Жан-Жака. Я зарабатываю достаточно, чтобы оплачивать свои расходы. Нельзя жить на семейные сбережения.

— Много лет назад я предложила твоему отцу купить ему новые приличные башмаки и заплатить за него взнос в профсоюз, чтобы мы могли пожениться поскорее, но он и слышать не хотел об этом и не взял ни цента у меня, женщины. Мы так и ждали, пока он не встал на ноги и у нас не появилось жилье. Я чувствовала бы себя спокойнее, если бы видела в твоем муже нечто подобное. Он должен был навести порядок в своих делах и позаботиться о жене, прежде чем пуститься в свою авантюру и отправиться на Юкон.

Щеки Зои запылали от гнева еще ярче.

— Я не для того отвергала все предложения! Я не идиотка, мама! Если бы ты увидела Жан-Жака, то сразу бы поняла, что он замечательный и любит меня. Он никогда бы не поступил со мной плохо.

— Я только беспокоюсь о тебе, Зоя, вот и все.

— Богатые люди поступают не так, как мы. Жан-Жаку никогда не приходилось считать каждое пенни. Вероятно, ему и в голову не пришло, что он оставляет меня без доступа к своему банковскому счету.

— Еще один вопрос, а потом я замолчу.

— Хорошо.

— Сколько денег из своего вознаграждения ты истратила на то, чтобы снарядить мистера Вилетта в поездку?

— Много, — призналась Зоя, раздражаясь оттого, что за простым вопросом матери крылся неприятный для нее намек. — Я бы и все деньги потратила на него, потому что такой человек, как он, привык иметь все самое лучшее, но он и слышать не хотел об этом.

— Ты говорила мистеру Вилетту о нас? О своей семье?

Зоя встала и принялась оглядывать комнату в поисках своей шляпы и перчаток. Оказалось, мать сложила их в ее небольшой саквояж. Зоя взяла шляпу и пришпилила ее перед мутным зеркалом, повешенным возле окна.