— Пойдут разговоры о том, что мы провели ночь вместе.

— А для тебя это имеет значение? — спросил он, заправляя локон темных волос ей за ухо.

Зоя задержала дыхание, когда его пальцы погладили ее щеку. Эта ночь обещала быть очень долгой.

— Ничего не произойдет, если ты этого не захочешь, — пробормотал он. поворачивая ее лицом к себе. Свет фонаря светил ему прямо в глаза, смягчая их цвет, и теперь они, казалось, приобрели оттенок весенней травы.

— Тогда ты не станешь меня целовать.

Их дыхание смешалось, и она почувствовала, что в горле у нее образовался комок. От него пахло снегом, древесным дымом, кожей и мылом.

— Я не стал бы тебя целовать, даже если бы ты была последней женщиной на земле, — сказал он, и губы его легонько коснулись ее лба, когда он заключил ее в объятия.

В этом мужчине не было ничего мягкого и нежного. Руки у него были как железные обручи, сомкнувшиеся вокруг ее талии, и он крепко прижал ее к груди. Он притянул ее к себе на колени, и сквозь свои несколько нижних юбок и верхнюю она чувствовала его мускулы, крепкие, как канаты.

— О Том, — прошептала Зоя со стоном, закрывая глаза, — я не могу себе этого позволить.

— А ты ничего и не делаешь, это я действую. — Его губы прикоснулись к ее вискам, потом к векам.

— Ты сказал, что не станешь меня целовать. — Она не могла поверить этому. Ее руки обвились вокруг его шеи, и она, прижавшись к нему, подставила ему губы.

— Я не целую тебя. — Он покрывал легкими поцелуями ее лицо, уголки губ, кончик носа.

— Целуешь.

— Должно быть, тебе это снится.

Если и так, то этот сон ей снился и прежде. Сжав ладонями его лицо, она пристально вглядывалась в его глаза. Его ресницы были еще влажными от попавшего на них и растаявшего снега. Потом ее губы раскрылись, и она позволила ему поцеловать себя.

Она тотчас же ощутила его возбуждение и свой жаркий ответ на него. Ее руки еще крепче обвились вокруг его шеи, и она сама поцеловала его так, что этот поцелуй сначала можно было бы счесть целомудренным, но по мере того как он длился, в нем проявилось столько страсти, что это потрясло все ее существо до самой сердцевины. Никогда еще прежде не было так, чтобы поцелуй столь глубоко взволновал ее.

Когда наконец они разомкнули уста и объятия, задыхаясь и все еще не выпуская друг друга, Том прошептал:

— О Боже, Зоя! Ты не знаешь, что делаешь со мной.

Он снова поцеловал ее, на этот раз страстно, не пытаясь держаться на расстоянии, но с такой пылкостью, будто в этом поцелуе для него сосредоточился весь смысл жизни, будто в нем были его рай и ад. И она прекрасно это поняла, потому что и для нее это значило то же самое. Когда его рука скользнула вверх и коснулась ее груди, у нее перехватило дыхание и она качнулась назад, будто подхваченная волной неизведанных чувств.

— Прошу прощения, — прошептал он, отстраняясь, чтобы заглянуть ей в глаза, — я хотел только поцеловать тебя. Я не имел намерения обидеть тебя или использовать то, что мы оказались здесь одни.

Из ее горла, сжатого волнением, вырвался какой-то странный звук: то ли смех, то ли рыдание.

— О Том! — Больше она не смогла произнести ничего.

Вполне вероятно было, что им никогда больше не представится возможность побыть в полном уединении, как здесь. И весьма вероятно было и то, что сегодня была единственная ночь, которую она сможет провести в его объятиях. А он любил ее. В ее глазах засверкали слезы. Он всегда любил ее. Если бы обстоятельства сложились иначе, если бы она не встретила этого мерзавца Жан-Жака Вилетта, она смогла бы ответить на его любовь всем сердцем, всей душой.

И внезапно появился ответ на вопрос, мучивший ее давно, с того самого момента, с той самой минуты, как она поняла, что им предстоит спать под одним одеялом, на ложе из сосновых веток, прикрытых другим одеялом. Она приняла решение, глядя в его преданные, любящие глаза. Он ничего не должен был ей объяснять, не должен был просить у нее прощения. Она желала его. Он был ей нужен.

Взяв его за руку, она повернула его руку ладонью к себе и поцеловала ее, потом нежно провела его пальцами по своей груди и услышала его судорожный отрывистый вздох. Потом ее дрожащие пальцы потянулись к ряду крошечных пуговичек, шедших от ее горла до талии, и она принялась расстегивать их одну за другой.

— Зоя… — Его голос был хриплым от желания. — Ты не знаешь, что делаешь. — С трудом сглотнув, он опустил глаза на ее грудь, и слова, которые он собирался сказать, замерли у него на губах. — Я только поддразнивал тебя. Я не собирался заходить так далеко. Пожалуйста, Зоя! — Он схватил ее за руку и заглянул ей в глаза. — Я скорее принял бы пулю в сердце, чем обесчестил тебя.

— Знаю, — прошептала она, и глаза ее были влажными от слез, — завтра мы оба пожалеем об этом, но сегодня… сегодня ты мне нужен, Том.