Жил он в хорошем районе Москвы в обычном панельном доме, один в двухкомнатной квартире, оставшейся ему после родителей, проработавших за эту квартиру на заводе двадцать лет.

Григорий Степанович припарковался на свое негласное место во дворе и пошел к себе в подъезд, попутно поздоровавшись с сидевшими на скамеечке жильцами. Он уже давно заметил, что при его появлении обычно смолкали все разговоры, а потом соседи начинали шушукаться. Григорий Степанович относил это к своей профессии следователя и к тому, что он жил один, без семьи. Но Григорий Степанович не обращал на это внимания, его занимала только его работа – тяжелая, важная и интересная.

Выходя из лифта, он очень удивился, увидев рыжеволосую женщину в зеленых штанах и белоснежной кофточке с кружевными вставками. Она мирно сидела прямо на полу, подложив под себя свою хозяйственную сумку и опершись спиной об его дверь. Рядом с ней стоял пакет внушительных размеров.

– Сит-тцева?! – заикаясь, констатировал следователь.

– Я, гражданин начальник, – обрадовалась она, поднимаясь с пола вместе со своими хозяйственными сумками.

– Что вы тут делаете? – спросил изумленный Григорий Степанович.

– Знаете, а вот найти ваш адрес оказалось совсем даже несложным делом, много проще, чем выйти на Марко Тозини, – подмигнула ему Надежда. – Ну что вы стоите? Открывайте дверь.

– Можно? Спасибо! – обрадовался Григорий Степанович и достал ключ.

Пропуская свою незваную гостью в прихожую, он поинтересовался:

– Чему все-таки я обязан?..

– Вы произвели на меня неизгладимое впечатление на работе. Злой, какой-то неухоженный, голодный… – Надя осмотрелась и, сориентировавшись, без приглашения отправилась на кухню.

– Так вы жалеть меня пришли? – удивился Григорий Степанович, следуя за Надеждой.

– Накормить! Мне еще бабушка говорила, что даже волк, если его накормишь, не нападет, – деловито ответила Надя.

– Я не собираюсь на вас нападать, – ответил следователь, – я был бы рад, если бы вы оставили меня в покое.

Надежда, не обращая внимания на его реплику, начала вытаскивать из пакета все содержимое на стол.

– Так… здесь у нас помидоры, огурцы, перец и зелень, все мытое. Григорий, быстро настругай в какую-нибудь миску салатик, лучок крымский не забудь… Я люблю лучок, а ты? Так, тут у нас кастрюлька с борщечком и пампушки собственного приготовления, еще теплые… Поставь кастрюлю на плиту, подогрей себе. Я это есть не буду, бульон на мясе, а его я не ем. Так… что у нас тут еще? Ага! Картофельно-овощная запеканка с сыром и майонезом и моя фирменная шарлотка, куда я всегда немного добавляю к яблокам и груши. Кажется, все…

Григорий Степанович хотел сказать Надежде что-то обидное, но у него перехватило дыхание от обилия яств. Он и забыл, когда в последний раз ел такую вкусную домашнюю еду.

Через десять минут Григорий Степанович уже уплетал борщ за обе щеки, а Надежда хлопотала около него, как заботливая супруга.

– Хорошо поели? – спросила она у отвалившегося от стола следователя.

– Очень вкусно! Спасибо большое, – ответил он.

– Теперь вы добрый? – решила уточнить Надежда, присаживаясь напротив.

– Так я и знал, что просто так ничего в жизни хорошего не бывает, – вздохнул Григорий Степанович.

– А как же! За все надо платить! – согласилась Надежда, хрустя огурцом.

– И что же вы потребуете за мое чревоугодие, Ситцева?

– Просто Надежда, – скромно представилась она, – а вы недогадливый, товарищ следователь.

– Не может быть! – воскликнул он.

– Еще как может, – вздохнула Надежда.

Григорий Степанович молча встал и вышел из кухни. Надя почему-то решила, что он пошел за оружием, чтобы пристрелить ее, и как говорится, дело с концом. Вместо этого следователь вернулся с телефонной трубкой и маленькой бумажкой в руках.

– Вот, смотри, Ситцева! Это визитка вашего Марко Тозини. Это все, что он оставил мне для связи с собой. Вот при тебе набираю номер… Занят… Набираю второй… – комментировал свои действия следователь, щелкая кнопками. – Здравствуйте, могу я поговорить с Марко Тозини? Что? Кто его спрашивает? Следователь из прокуратуры. Сеньор Тозини лично оставил мне визитку и сказал, что я могу звонить в любое время дня и ночи. Что вы говорите? Ах, сеньор Марко передал все дела своим адвокатам и я могу переговорить с ними? А если он мне нужен лично? Это невозможно? Вы соединяете меня с его адвокатами? Не стоит утруждаться!

Григорий Степанович выключил телефон.

– Все слышали сами? Надеюсь, вы не думаете, что я специально разыграл спектакль? Значит, твой ужин пошел насмарку.

– Нет, я не жалею, что пришла. По крайней мере, я все сделала для Милы что могла. Совесть моя чиста, да и вас накормила, – вздохнула расстроенная Надежда.

– Горе-то какое! – рыдала Алевтина Юрьевна на плече у Надежды, которая уже думала, что еще немного, и она сойдет с ума.