В больнице ему под местной анестезией обработали и зашили рану. Григорий Степанович не согласился остаться там и ушел под расписку об отказе от госпитализации и прививок от столбняка, посчитав, что у него на это дело уже иммунитет по жизни. Его непосредственный начальник Дмитрий Егорович Вересов перехватил его в больничном коридоре. Он налетел на своего подчиненного с самым суровым выражением лица, а ведь сам приехал в больницу, беспокоясь за здоровье Григория Степановича.

– Ну, старый чертяга, опять подставился?! Кто просил?! Не мальчик уже! – гремел Вересов на всю больницу своим раскатистым голосом.

– Да как-то… – пожал перевязанным плечом следователь и поморщился.

– Как ты? – мелькнуло беспокойство на лице начальника.

– Да ничего… жизненно важные органы не задеты… – ответил тот.

– Безбашенный ты мужик, Гриша! Что для тебя жизненно важные органы? Это как в анекдоте. Получил три сквозных ранения в голову, жизненно важные органы не задеты. Гриша, разве можно так рисковать? Я тебе не разрешаю! Ты – следователь от Бога. Что я буду без тебя делать?! Задерживать вооруженных бандитов будут другие, обученные для этого люди, а ты, Гриша, береги себя и свою голову. Я как твой непосредственный начальник запрещаю тебе влезать не в свои дела. – Для пущей убедительности Дмитрий Егорович помахал в воздухе кулаком.

– Я учту… на будущее… – улыбнулся Григорий, отстраняясь, боясь, что начальник случайно заедет по его ране кулаком.

– И нечего улыбаться, не на смотринах! Ты, кстати, куда собрался?

– Домой, – ответил следователь, уже догадываясь, что сейчас начнется новый виток возмущения полковника Вересова.

– Как домой?! Соображаешь?! Это с огнестрельным-то ранением?

– Да какое там ранение?! Пустяк. Не буду я в больнице разлеживаться, у меня сейчас много дел на расследовании.

– А когда их у тебя было мало? Это при нашей-то нехватке хороших следователей, да и вообще следователей! Значит так, можешь линять из больницы, если хочешь, это твое дело, но на работу я тебя не пущу, так и знай! Встану при входе в управление с поганой метлой и буду гнать лично, понятно?

– Хорошо, – выдохнул Григорий Степанович, про себя подумав, что он и дома может заняться своими делами, потому как был законченным трудоголиком.

– Кроме того, Гриша, я рад, что ты остался жив и такое сложное дело будет закрыто. Я подам рапорт о твоем повышении, да, брат, пора… Это и приличная прибавка к зарплате, деньги лишними не будут.

– Не помешают, – согласился с ним Григорий Степанович.

– Что? Что-то надо? Ты только скажи. У тебя появились какие-то планы?

– Нет… ничего особенного, – смутился следователь, – таких денег, которые помогли бы мне, вы мне все равно не дадите.

– Ну, Гриша, мы не гангстеры, ты же знаешь, но премию в размере оклада я тебе обещаю уже сейчас.

– Спасибо, Дмитрий Егорович. Этого, может быть, хватит…

– На что?

– На авиабилет в Италию.

– Ого! Все-таки решился на отдых? Сколько лет ты не был в отпуске? Постой! А почему именно в Италию? Круто берешь!

– Мне нужно сказать одной женщине… что я дурак.

– Гриша, не напрягайся, хотя ты и хороший следователь, но с женщинами ты не мастак. Так что расслабься, если эта дама с тобой общалась, тебе не надо так далеко лететь, чтобы сказать то, что она и сама знает, – хохотнул Дмитрий Егорович.

– Ну, спасибо на добром слове, – улыбнулся Григорий Степанович, так как просто не мог сердиться на своего шефа.

– Ладно, иди… Ты знаешь, я тебе желаю лишь добра, пусть у тебя все получится. Живешь бобылем столько лет, и чего только этим бабам надо?

Григорий Степанович вышел из больницы, прошел неспешным шагом две троллейбусные остановки до ближайшей станции метро и поехал домой. Плечо нещадно ныло, и он стискивал зубы, чтобы не застонать прилюдно. А еще он опасался, что в толпе кто-нибудь случайно заденет его раненое плечо и он потеряет сознание. Сердобольные люди вызовут «скорую помощь», и он снова окажется в больнице. Поэтому он был осмотрителен и осторожен и избежал такой печальной участи.

От метро до своего дома он тоже дошел пешком, не рискнул воспользоваться переполненным наземным транспортом. Конечно, именно в этот день, когда Григорий Степанович получил ранение и потерял много крови, лифт в его подъезде сломался. Он поднялся по лестнице, сбив дыхание, и на своем этаже остановился. Прямо у его двери на полу, подстелив плащ, сидела Надежда собственной персоной с маленькой девочкой на руках, которая мирно спала у нее на коленях. Григорий невольно залюбовался этой картиной, привалившись к стене спиной. Надежда подняла на него синие глаза и чуть заметно улыбнулась.

– Еле поднялась с ребенком по лестнице, очень устала. Знакомься, это моя дочка Настя.

– Красивая девочка, вся в маму, – ответил Григорий Степанович, не веря своему счастью и своим глазам.

– Как раз она похожа на отца, но мы обе ничего… – вздохнула Надя, посмотрев на дочку и снова подняв глаза на следователя.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

– Знаешь, я развелась с мужем официально… Он стал пить еще больше, ну совсем, понимаешь… Вообще не просыхает, а когда немного приходит в себя, начинает буянить, обижает и меня, и дочку. Я замучилась участкового вызывать, чтобы он утихомирил этого алкоголика. А участковый ничего не может сделать, пока мой муж не убьет кого-нибудь из нас. Я решила не ждать этого момента и пришла к тебе, ты что-то говорил о своих чувствах. Надеюсь, ты не шутил?