И опять наполненные бокалы потянулись друг к другу, и опять сильно кольнуло сердце, и снова захотелось остановить время…

Сын подошел к нему, обнял и поднял бокал.

– Я плохо знаю анатомию, – сказал он, вызвав этими словами смех в зале, – но я хорошо знаю отца. Пап, ты выбрал профессию, которая позволяет тебе постоянно помогать людям. Ты возвращаешь их к жизни. И ничего важнее этого нет. Ты настоящий мужик и самый лучший на свете отец и дед! Я горжусь тобой и люблю тебя!

Растроганный Леонид Сергеевич выпил вместе со всеми, хотя стало вдруг трудно дышать, и он, как врач, понимал, что симптомчики эти никуда не годятся…

– Я на минуточку, – шепнул он Сергею, через силу улыбнувшись, чтобы не напугать его, и быстрым шагом, едва не теряя сознание от нахлынувшей вдруг дурноты, направился на террасу.

На свежем воздухе стало легче. Прохладный вечерний ветер позволил вздохнуть полной грудью, и хоть боль не утихала, дурнота отступила, уступив место банальной усталости. Леонид Сергеевич расслабил галстук, но тут же резким движением затянул его, заметив, что к нему с цветами и большой коробкой подходит Марина – дочка его лучшего друга Генки Тарасова.

– Мариночка…

Только бы она не заметила вымученность его улыбки!

– Поздравляю за себя и за папу!

Марина вручила ему букет и коробку.

У нее были темные волосы и живые, Генкины, голубые глаза. Генка когда-то поспорил с ним, что родится сын, а Леонид Сергеевич напророчил дочку. Умницу. И красавицу. И имя придумал сразу – Марина.

«Сам ты Марина», – буркнул тогда обиженный Генка, но когда она родилась, первый примчался с новостью:

«Маришка-то – три двести! И аж пятьдесят два сантиметра!»

«А я что говорил!» – засмеялся Леонид Сергеевич.

«Про рост и вес ты не говорил!» – погрозил ему пальцем счастливый Генка…

– Папа жутко расстраивается, что опаздывает на три дня. А вы, дядь Лень, что, сбежали с юбилея?

– Подышать немножко вышел, Мариночка. Опаздывает, говоришь, Генка… Ну, если и в этот раз с рыбалкой меня продинамит… не знаю, что я с ним сделаю… – Последние слова он выговорил с трудом – опять стало трудно дышать.

Все, все, завтра же – к Гришке Володину. Или нет, не завтра, а через недельку, когда Ольга с Сергеем уедут…

– По-моему, вы устали… – Марина тревожно заглянула ему в глаза и взяла за руку. – Может, вам лучше домой?

– Как это домой?! – встрепенулся Леонид Сергеевич, услышав в зале взрыв хохота. – Почему домой?! Нет, мы еще погуляем!

И, подхватив Марину под руку, повел ее в ресторан.

Сто пудов – обычная невралгия, эта боль в сердце. Просто давно он так не радовался и не волновался. Пройдет.

А сейчас – нужно жить на полную катушку, взахлеб – когда дня на все не хватает…

– Дима! – донесся голос Ангелины из детской.

Надя прислонилась к двери и прислушалась. Руку приятно холодила только что купленная бутылка виски, а голову здорово туманила бутылка, выпитая накануне.

– Ой, какой же ты бестолковый мальчик, – раздраженно продолжала новоявленная няня, педагог с тридцатилетним стажем. – Я же тебе показывала, как делать! Давай собирай теперь… – Послышался звук сгребаемых деталей конструктора и хныканье Дим Димыча. – Как же ты в школу пойдешь, если ничего не умеешь? С тобой мама совсем не занимается?

– Мама? – растерянно переспросил Димка-маленький.

– Вот именно! Одно название, что «мама». К твоему папе какие приличные девушки ходили! Образованные, интеллигентные! А кого он взял? Твоей матери жилплощадь нужна была. Надоело небось по съемным квартирам мыкаться! Сидела бы дома, в деревне… Да только и там, видно, никому не пригодилась.

Нужно было ногой распахнуть дверь – прекратить отвратительный монолог, выгнать Ангелину к чертовой матери, – но… кто приготовит Димке ужин и уложит спать, а завтра выведет на прогулку?

Надя отхлебнула безвкусный и совсем не обжигающий виски. Чем больше она пила, тем меньше чувствовала градус, словно существовал лимит одурманивания. И наркоза – полноценного, отключающего – так и не получалось…

– Помнишь, Димочка, своего папу? – опять раздался голос Ангелины, на этот раз сладко-елейный.

Димка что-то тихо сказал – Надя не расслышала.

– Нет больше твоего папы, – поучительно ответила ему Ангелина. – Он уехал в другую страну, там сел в машину и… разбился!