Ладно, лежать так лежать. Последую совету и стану набираться сил. А там и главный врач удостоит меня своим визитом…

Но сей уважаемый дядя, судя по всему, был занят и навестить меня не спешил. Вместо этого в палату подселили еще двоих пациентов, благо в сознание я пришел и полного покоя больше не требовалось. Комнатка оказалась небольшой, а то впихнули бы и четвертого.

Одним из подселенных оказался говорливый башенный стрелок-танкист Вилли Баум. Он так представился сразу, стоило санитарам затащить его носилки в палату.

– Hallo, Kameraden! Ich bin Pech Willi! [14]

– Warum Mann? [15]

– Im zwei Jahre Dienst bin ich ins Krankenhaus zu dritten mal?.. [16]

Хм, надо же – Невезучий Вилли! За два года загреметь в госпиталь трижды – тут кто угодно станет в затылке чесать… понимаю этого парня.

Первый раз его придавило танком при погрузке – лопнул трос, и тяжелая машина качнулась вбок. Итог – месяц на больничной койке.

Второй раз повезло совсем уж невероятно – снаряд пробил броню и отправил на тот свет почти весь экипаж. Посчастливилось только Бауму – получил ранение в ногу.

И в этот раз он отделался от костлявой просто чудом – успел выбраться из горящего танка, оставив за спиной троих покойников. Слегка обгорел – ноги, малость оглох, но жизнерадостности не утратил.

Беседуя с ним, я все время пытался вспомнить хоть что-нибудь о себе. Безрезультатно. Окружающие говорили, что в моей речи слышен баварский диалект. Я не спорил – им виднее, они-то памяти не теряли. Первое время я говорил мало, с трудом подбирая слова, потом освоился, голова заработала лучше. Так что больше не приходилось напрягать голову, подыскивая нужное.

По моей просьбе санитар принес форму, в которой меня нашли. Точнее – ее остатки. Брюки превратились в рваные тряпки еще при перевязке. Оставались китель и шинель. Принесли китель. Перебирая в руках зажигалку, складной саперный резак (отчего-то я знал, что это именно он) и прочие немудрящие предметы, я силился натолкнуть себя на воспоминания. Окружающие были уверены в том, что я солдат, точнее, гренадер. Что это значило в моем положении, неизвестно. Осторожно расспрашивая санитаров, я узнал, что меня вместе с двумя десятками таких же пострадавших привезли с какой-то железнодорожной станции. На нее совершили налет бомбардировщики красных и перемешали там с землей около батальона пехоты и с десяток танков. Меня обнаружили около воронки и поначалу собирались оттащить к похоронной команде. Однако вовремя оживший «покойник» что-то прохрипел, и унтер-офицер, командовавший спасательными работами, распорядился отнести ожившего к медикам.

И теперь я лежу на узкой больничной койке и ломаю голову над своим прошлым.

Третий обитатель нашей палаты появился в ней на второй день, к вечеру. Уже немолодой, в годах, дядька, он был ранен в ногу во время обстрела колонны какими-то бандитами из кустов. Гюнтер Шульц (так звали этого третьего) прошел уже три войны, а ранен был впервые. Услышав об этом, Баум совсем расстроился:

– Везет же людям! – Он с досадой отвернулся к стене.

– Не переживай! – успокоил я его. – Наоборот, ты у нас везучий – кто сказал обратное? Тебя ранило уже трижды – и каждый раз незначительно! Посуди сам! Много ли шансов уцелеть под сорвавшимся танком? А взрыв снаряда внутри машины – это ли не чудо? Ты же уцелел, в то время как все прочие погибли! Так ведь?

Речь моя стала уже вполне связной, и окружающим больше не приходилось напрягать голову, пытаясь меня понять.

– Ты так думаешь, Макс?

– Да ты спроси кого угодно!

Меня уже зовут Максом, это имя – пока единственное, что всплыло из глубин моей уснувшей памяти…

Впрочем, и на нашей улице случился праздник – так долго ожидаемый главврач наконец-то снизошел до посещения нашей палаты.

Штабсарцт Магнус Фогель оказался худощавым пожилым человеком с неприязненным выражением на холеном лице. Хотя, если верить рассказам санитаров, специалистом он был превосходным. Что называется – от Бога! Но, глядя на него, в эти рассказы не очень-то верилось…

Покровительственно похлопав по плечу старину Шульца (которого он сам и оперировал), штабсарцт мимоходом осмотрел Баума и остановился перед моей кроватью. Не оборачиваясь, он протянул назад руку и взял у сопровождавшего врача историю моей болезни.

– Так… что у нас тут имеется? Физическое состояние – хорошее, выздоровление идет нормально, даже чуть быстрее ожидаемого. Это что у нас тут? Понятно… характер полученных ранений на пригодность к дальнейшему прохождению службы не повлияет… так! Тяжелая контузия, вызванная близким разрывом авиабомбы, угу… Обрывочные воспоминания, бред… отзывается на имя Макс… Макс?

– Яволь, герр штабсарцт!

– Значит, имя ты все-таки вспомнил? Что еще?

– Больше ничего, герр штабсарцт!

– Потише, мы не на плацу, и я не твой ротный офицер. Что ты еще помнишь, сынок?

– Девушек вспоминаю, герр штабсарцт. Еще товарищей иногда, машины всякие – я их чинил…

– Ну девушки – это понятно! Кого ж еще вспоминать солдату? А вот твои друзья – какие они?

– Они… тоже солдаты, герр штабсарцт. Командир поручил нам что-то выкопать… и мы спорили по этому поводу… Там еще вода была, наверное, река? Окоп стало заливать водой… Не помню ничего больше.