– Только Леня ее не любил, – огрызнулась Лола.

Тамара Никитична закусила губу.

– А тебя, значит, любит? – Она хмуро посмотрела на Лолиту.

– Говорит, что да, а ваш сын не обманывает, я знаю, – улыбнулась Лола.

– А ты его? – подозрительно спросила Тамара Никитична.

– Я точно – да! Вы же знаете лучше всех, какой он замечательный.

Лицо Тамары Никитичны смягчилось.

– Знаешь, чем взять, как подластиться. Ты очень красивая, и я боюсь, разобьешь сердце моему сыну. Ты цыганка или ведьма?

Лолита не выдержала и рассмеялась:

– Ну что вы в самом деле? Какая ведьма? Я – несчастная женщина, которую ваш сын вернул к жизни!

– Что он тебя любит, это и я поняла, – вздохнула мама Лени и поставила перед ней миску, полную оладий. – Пожалуйста!

– Спасибо, выглядят аппетитно. Вы научите меня печь?

– Неужели не умеешь?

– Не-а. Я вообще хозяйка не очень, не то что Настя. Но я способная. Леня голодать не будет, обещаю.

– Ох, красивая ты, но бестолковая! Пропал мой Ленечка, – покачала головой Тамара Никитична, вытирая руки о фартук.

– Я не буду мозолить вам глаза весь день, сейчас на работу поеду, – сообщила Лолита. – А так у меня и квартира есть, мы с Леней можем и там жить. Жилье мне ваше не нужно…

– Леня сказал, чтобы я присмотрела за тобой. Лучше тебе дома посидеть, – пробормотала мама Лени. – Тебе что, правда грозит опасность?

– Говорят, что да. Сама не ощущаю. – Лолита понимала: Тамара Никитична не в курсе, что вертолет Леонида упал из-за того, что рядом сидела она. Такая вот оказалась опасная пассажирка.

– Ой, бедовая, – качала головой Тамара Никитична.

Несмотря на уговоры мамы Леонида остаться, Лола решила съездить по делам. Здраво рассудила: вряд ли кто-то решится ее убить средь бела дня, если, конечно, находится в здравом уме и твердой памяти.

Серафиму Максимовну Лола застала в полной задумчивости.

– Лолита? – спросила старушка так, словно удивилась, что видит ее живой.

– Это я. А вы думали, больше не вернусь? Я же обещала заняться магазином, и вот я здесь, – радостно сообщила Лола, похлопав стенку хозяйским жестом и тут же перемазавшись в побелке.

– Ты займешься, это точно, – с сомнением произнесла Серафима Максимовна. – Теперь я уже не уверена, что на самом деле лавку надо было оставлять. Лучше было сразу продать, и ведь покупатель был! Бедный Петр Евгеньевич! Не успели мы ему ее толкнуть!

– Что за жаргон, Серафима Максимовна? «Толкнуть»… Все равно бы не успели это сделать, даже если бы и договорились… Его же замо… извините, убили в ту же ночь, – удивилась Лолита. – Что-то раньше вы о нем совсем другое говорили! Орали, обзывали последними словами…

– Теперь-то что? Про мертвых или хорошо, или ничего. Спаси и сохрани! Человек такой страшной смертью умер… Мы хоть и не любили друг друга, но всю жизнь сотрудничали. Как ты считаешь, что я должна сейчас чувствовать? Сожаление. Говорить-то я могла что угодно, а вот его жалко в глубине души. Да и страшно мне. Теперь вот смотрю на опечатанный магазин. Становится страшно. Раньше хоть знала – сидит за прилавком злобный старикашка, прости господи. А что, если в районе завелся маньяк, убивающий людей, занимающихся антиквариатом? Ведь даже ничего не похитили… Следующей буду я.

– А я считаю, убили Петра Евгеньевича из личной неприязни, не выдумывайте ничего, – возразила Лолита.

– Кто? Кому он понадобился? Зачем убивать старика? Хотя давно прикончить надо было, прости господи. – Серафима Максимовна перекрестилась.

– Это уж я не знаю. Пусть компетентные органы разбираются, – беззаботно ответила Лолита, вертясь перед зеркалом в тяжелой бронзовой раме. – А все-таки раньше зеркала лучше делали. Как-то красивее в них выглядишь, не так четко, а слегка размыто и загадочно. Словно глядишь на себя через призму веков…

– Ты сегодня какая-то загадочная, – просто шарады с кроссвордами кидаешь. Что случилось-то? И блеск в глазах, и румянец…

– Влюбилась я! И теперь мне все равно, закроемся мы или не закроемся. Мне даже его мама нравится!

– Еще скажи – все равно, убьют или не убьют. Сейчас не о любви надо думать, а что дальше делать, – нахмурилась Серафима Максимовна, пряча улыбку.

– Вот как раз теперь-то и хочется пожить! Всегда быть рядом с ним, с моим любимым, – продолжала вертеться перед зеркалом Лолита.