Я вышел из дому, хотя в запасе у меня оставалось больше часа времени. Ветер дул затяжными порывами, огибая углы домов. Уже зажглись фонари. Между домами повисли сумерки, синие, как море. «Интернациональ» плавал в них, как военный корабль с убранными парусами. Я решил войти туда на минутку.

– Гопля, Роберт, – обрадовалась мне Роза.

– А ты почему здесь? – спросил я. – Разве тебе не пора начинать обход?

– Рановато еще.

К нам неслышно подошел Алоис.

– Ром? – спросил он.

– Тройную порцию, – ответил я.

– Здорово берешься за дело, – заметила Роза.

– Хочу немного подзарядиться, – сказал я и выпил ром.

– Сыграешь? – спросила Роза. Я покачал головой:

– Не хочется мне сегодня, Роза. Очень уж ветрено на улице. Как твоя малышка?

Она улыбнулась, обнажив все свои золотые зубы:

– Хорошо. Пусть бы и дальше так. Завтра опять схожу туда. На этой неделе неплохо подзаработала: старые козлы разыгрались – весна им в голову ударила. Вот и отнесу завтра дочке новое пальтишко. Из красной шерсти.

– Красная шерсть – последний крик моды.

– Какой ты галантный кавалер, Робби.

– Смотри не ошибись. Давай выпьем по одной. Анисовую хочешь?

Она кивнула. Мы чокнулись.

– Скажи, Роза, что ты, собственно, думаешь о любви? – спросил я. – Ведь в этих делах ты понимаешь толк.

Она разразилась звонким смехом. – Перестань говорить об этом, – сказала она, успокоившись. – Любовь! О мой Артур! Когда я вспоминаю этого подлеца, я и теперь еще чувствую слабость в коленях. А если по-серьезному, так вот что я тебе скажу, Робби: человеческая жизнь тянется слишком долго для одной любви. Просто слишком долго. Артур сказал мне это, когда сбежал от меня. И это верно. Любовь чудесна. Но кому-то из двух всегда становится скучно. А другой остается ни с чем. Застынет и чего-то ждет… Ждет, как безумный…

– Ясно, – сказал я. – Но ведь без любви человек – не более чем покойник в отпуске.

– А ты сделай, как я, – ответила Роза. – Заведи себе ребенка. Будет тебе кого любить, и на душе спокойно будет.

– Неплохо придумано, – сказал я. – Только этого мне не хватало!

Роза мечтательно покачала головой:

– Ах, как меня лупцевал мой Артур, – и все-таки, войди он сейчас сюда в своем котелке, сдвинутом на затылок… Боже мой! Только подумаю об этом – и уже вся трясусь!

– Ну, давай выпьем за здоровье Артура.

Роза рассмеялась:

– Пусть живет, потаскун этакий!

Мы выпили.

– До свидания, Роза. Желаю удачного вечера!

– Спасибо! До свидания, Робби!

Хлопнула парадная дверь.

– Алло, – сказала Патриция Хольман, – какой задумчивый вид!

– Нет, совсем нет! А вы как поживаете? Выздоровели? Что с вами было?

– Ничего особенного. Простудилась, потемпературипа немного.

Она вовсе не выглядела больной или изможденной. Напротив, ее глаза никогда еще не казались мне такими большими и сияющими, лицо порозовело, а движения были мягкими, как у гибкого, красивого животного.

– Вы великолепно выглядите, – сказал я. – Совершенно здоровый вид! Мы можем придумать массу интересною.

– Хорошо бы, – ответила она. – Но сегодня не выйдет. Сегодня я не могу.

Я посмотрел на нее непонимающпм взглядом:

– Вы не можете?

Она покачала головой:

– К сожалению, нет.

Я все еще не понимал. Я решил, что она просто раздумала идти ко мне и хочет поужинать со мной в другом месте.

– Я звонила вам, – сказала она, – хотела предупредить, чтобы вы не приходили зря. Но вас уже не было. Наконец я понял.

– Вы действительно не можете? Вы заняты весь вечер? – спросил я.

– Сегодня да. Мне нужно быть в одном месте. К сожалению, я сама узнала об этом только полчаса назад.

– А вы не можете договориться на другой день?

– Нет, не получится, – она улыбнулась, – нечто вроде делового свидания.

Меня словно обухом по голове ударили. Я учел все, только не это. Я не верил ни одному ее слову. Деловое свидание, – но у нее был отнюдь не деловой вид! Вероятно, просто отговорка. Даже наверно. Да и какие деловые встречи бывают по вечерам? Их устраивают днем. И узнают о них не за полчаса. Просто она не хотела, вот и все.

Я расстроился, как ребенок. Только теперь я почувствовал, как мне был дорог этот вечер. Я злился на себя за свое огорчение и старался не подавать виду.

– Что ж, ладно, – сказал я. – Тогда ничего не поделаешь. До свидания.

Она испытующе посмотрела на меня:

– Еще есть время. Я условилась на девять часов. Мы можем еще немного погулять. Я целую неделю не выходила из дому.

– Хорошо, – нехотя согласился я. Внезапно я почувствовал усталость и пустоту.

Мы пошли по улице. Вечернее небо прояснилось, и звезды застыли между крышами. Мы шли вдоль газона, в тени виднелось несколько кустов. Патриция Хольман остановилась. – Сирень, – сказала она. – Пахнет сиренью! Не может быть! Для сирени еще слишком рано.