— Сильно?

— Очень сильно.

— Вот подожди, начнет расти хвост. Тебе придется спать на животе. Может, откроешь окно, чтобы я вошла? Устала крыльями двигать.

«Не надо было порхать по небу с Азиэлем, — подумал Филипп, и кровь в его голове вскипела. Как она осмелилась прийти сюда со своими мнениями и фальшивыми улыбками?»

— Филипп, открой окно.

Он покачал головой:

— Не могу.

— Почему? — удивленно спросила Сатина.

— Запоры сломались, — сказал он и даже не попытался сделать это убедительно. — Нельзя открыть.

— Ну хорошо. — Он видел, что она ему не поверила, но ему это было абсолютно безразлично. — Куда пропал вчера, Филипп? Я тебя ждала несколько часов. Ты забыл о нашей договоренности, да?

— Я думал, у вас гости, — сказал он и погладил свои рога.

— Да нет же, это было позавчера. Я тебе говорила. Помнишь, как…

— Да, но я подумал, что ты ошиблась, — прервал ее Филипп, — потому что позавчера ты была в кино.

Сатина покачала головой, с таким видом, что не понимает, о чем речь.

— В кино? Я не была в кино.

«Врунья! — подумал он. — Даже сейчас ты не признаешься в том, что сделала, а пытаешься обмануть меня. Как ты этого не понимаешь, Сатина? Я видел вас. Я слышалвас!»

Его лопатки горели так, будто по спине ударил кнут одного из грагорнов. Он был очень зол. Казалось, что даже его сердце воспламенилось.

— Весь город взволнован, — продолжала Сатина. — Но я думаю, что ты уже слышал об этом.

— Слышал о чем?

— О том, что связано с Фестивалем Пакостей.

Он покачал головой:

— Что именно?

— Я думала, что ты знаешь, — сказала она.

Ее черные крылья непрерывно двигались, казалось, это очень легко.

— Несколько часов назад пришло сообщение, что заключительный обед в Замке отменяется. Объяснения не последовало, но все шепчутся. Слух, что Люцифер болен, пронесся, как степной пожар. Кое-кто даже говорит, — Сатина заговорила шепотом, — что он уже умер.

— Нет, он жив, — сказал Филипп. — Но его состояние ухудшилось. Он соблюдает постельный режим.

— Филипп, надо спешить, — сказала она. — Только мы можем спасти его, и много времени потеряно. Сегодня ночью надо сходить в церковь. Может быть…

— У меня нет времени, — холодно сказал Филипп и показал на штабель толстых книг, лежавших на полу. — Очень много уроков.

— Уроков? — изменилась в лице Сатина. — И что? Это гораздо важнее, чем все твои уроки! Идем, я буду ждать тебя во дворе Замка.

Она хотела улететь, но Филипп остановил ее.

— Тебе долго придется ждать, — сказал он. — Мне надо прочитать несколько сот страниц о клятвах и проклятиях.

— Отложи! Надо спешить, Филипп! Кто знает, сколько времени у нас осталось до того, как…

— И долго ты будешь мне это разжевывать? — заявил Филипп таким тоном, что Сатине показалось, что он высунул в окно руку и дал ей пощечину. — Я больше не хочу бегать по городу, изображая из себя сыщика. Мне нужно думать о более важных делах. Поймешь ли ты это, Сатина? — Он постучал пальцем по лбу. — Дойдет до тебя когда-нибудь?

Сатина изумленно уставилась на него.

— Но ведь с Люцифером… — робко произнесла она. — Что-то надо делать…

— А я и делаю. — Он показал на книги на полу. Я учу уроки. Когда мне дают такую возможность.

— Но… Тебе не может быть это безразлично! Ты не можешь просто так…

— Как раз я могу, Сатина, — заявил Филипп, и радостная улыбка появилась на его губах. — Я — Преемник Дьявола, ты не забыла?

— Я тебя не узнаю, — прошептала девочка. Филипп увидел в ее глазах слезы.

Он пожал плечами:

— Иногда мы знаем других не так хорошо, как думаем.

— Что с тобой случилось, Филипп? Почему ты так поступаешь?

— Меня хорошо обучили. А теперь, если можешь, извини. — Он взялся за черную занавеску. — Мне надо заниматься.

И опустил занавеску. Через ткань он видел несколько секунд парившую в воздухе Сатину. Потом она улетела.

С довольной улыбкой Филипп вернулся к столу, поглаживая рога. Он уже начал привыкать к ним. Они стали частью его тела, как родинка, которая была у него на правой руке.