Шрифт:
Строгая тётя оттолкнула его от себя.
– Что с ребёнком? – сказала она строгим голосом. – Он весь трясётся… и, потом, в нём что-то стучит!..
Петька быстро зажал рот рукою. Это стучали его зубы. Его бедные зубы, которые болели после каждой ириски или пирожного. Но Петька всё равно ни за что не соглашался пойти к зубному врачу. Он так боялся бормашины, как будто она была хищным зверем и вместе с тиграми бегала по джунглям.
Строгая тётя наклонилась к Петьке и крепко ухватила его за плечо.
Петьке показалось, что она сейчас клюнет его своим строгим носом…
– Я бо… – прошептал Петька.
– Болен? Ребёнок болен! – ахнула строгая тётя. – Больной ребёнок едет в троллейбусе! Его надо немедленно отправить в больницу!
– Я не болен, я бо…
– Что «бо»?! – закричала строгая тётя.
– Я бо-юсь!..
– Ребёнок боится ехать в больницу! – снова закричала строгая тётя и ещё крепче ухватила Петьку за плечо. – Надо скорее вызвать «Скорую помощь»! Ему совсем плохо! Как он дрожит! Остановите троллейбус!
Петька покачнулся и закрыл глаза.
Он чувствовал сквозь рубашку твёрдые пальцы строгой тёти. Как будто у неё была не обычная, человеческая рука, а железная.
Тома пролезла между строгой тётей и Петькой.
Она подняла голову и посмотрела на строгую тётю.
– Он не болен, – сказала Тома своим тихим и серьёзным голосом. – Он боится… боится опоздать. Мы очень торопимся. Правда?
У Петьки с трудом хватило силы кивнуть головой.
Строгая тётя с сожалением выпустила Петькино плечо, видимо, она всё-таки считала, что на всякий случай лучше остановить троллейбус и отправить в больницу этого дрожащего мальчика.
А Петька поскорее пробрался на свободное место, подальше от строгой тёти и поближе к окошку.
Тома села рядом с ним.
И вдруг прямо в десяти шагах от себя за стеклом троллейбуса Петька увидел свой дом.
Розовый дом плавно уплывал назад.
А вместе с домом уплывал и голубой забор, и скамейка, и дворник в белом фартуке, и соседка тётя Катя.
Тётя Катя стояла рядом с дворником, и они улыбались друг другу.
Петька вскочил на ноги.
– Ты куда? – удивлённо спросила Тома.
– Я уже приехал… Всё… Это мой дом…
– А разве ты… не со мной?
Петька посмотрел на Тому. Её глаза были такими большими, что Петьке захотелось, чтобы они были хоть немножко поменьше. И не такие грустные. Бледные губы Томы дрогнули.
– Я с тобой, – буркнул Петька и снова сел на скамейку рядом с Томой.
С тоской посмотрел он на угол розового дома, на свой балкон, где мама повесила сушиться на верёвке его трусы и старую ковбойку.
Троллейбус завернул за угол и быстро поехал по длинной улице, увозя Петьку всё дальше и дальше.
Тома прижалась к окну лбом. Она тихонько стучала по стеклу кулаком и нетерпеливо шептала: «Ну скорее, скорее!» А Петька низко-низко опустил голову.
Что-то тёплое и мокрое побежало у него по щекам.
Кап!.. – на светло-серых брюках появилось тёмно-серое круглое пятно.
И тут Петька почему-то вспомнил малыша, который стоял и плакал около булочной. Петька вспомнил его огромный рот и слёзы, бегущие по щекам.
Петька сжал кулаки.
«Не зареву! Ни за что не зареву! Неужели у меня тоже такой вид, когда я реву? – подумал он и покосился на Тому. – Нет, больше никогда в жизни не буду реветь!»
Глава 7
Очень высокий и очень длинный забор
Петька и Тома бежали вдоль длинного забора. Петька старался бежать как можно ближе к Томе и даже несколько раз задел её жёлтым чемоданчиком по ноге.
– А мой папа любит сладкое! – несчастным голосом прошептала Тома. – Он недавно с чаем целую банку варенья съел.
Её ноги в коричневых тапочках замелькали ещё быстрее.
– А ты знаешь, где аэродром-то? – на бегу крикнул Петька. – А может, мы не туда бежим?
– Ну да, не знаю! Он здесь, за этим забором. Там уже лётное поле. Надо только до конца забора добежать.
– Да… а он вон какой длинный… Это пока мы добежим…
– Ой, правда! – Тома так резко остановилась, что Петька налетел на неё и ухватился за её руку. – Давай через него перелезем!