В конце 1925 года некий Эдуард Эмильевич Шмитт нелегально перешел советскую границу и совершил двухмесячное путешествие по Советской России. Под этим именем скрывался известный в недалеком прошлом русский политический деятель и публицист, а затем эмигрант В.В.Шульгин.
Впечатления от страны, живущей в условиях НЭПа, составили содержание книги «Три столицы».
От издательства
Имя В. В. Шульгина, автора этой книги, в нашей стране мало известно, хотя многие советские историки, да и писатели, обращаясь к эпохе «крушения Империи», обильно цитировали его выступления в Государственной думе, его статьи и книги. Интерес к ним растет, потому что Шульгин провидчески трактовал многие проблемы социального и государственного устройства, межнациональных отношений, экономической политики, в последние годы оказавшиеся в центре внимания нашего общества. Его доводы со знаками плюс или минус цитируются даже в прениях на самой высокой трибуне — в Верховном Совете СССР.
В прошлом — владелец газеты «Киевлянин» и сам блестящий публицист, великолепный оратор, завораживавший слушателей, по своим убеждениям Шульгин был ярый монархист.
И вот судьба: ему пришлось участвовать в событии, имевшем историческое значение для России, — отречении Николая II от престола.
В издательстве «Современник» в 1989 году под одной обложкой вышли книги его воспоминаний «Дни» (о событиях 1905 и революции 1917 года) и «1920» (об агонии белогвардейцев в гражданской войне). Своеобразным продолжением ее стала «Три столицы», вышедшая впервые за рубежом в 1927 году.
В 1925 году, живя в эмиграции, Шульгин нелегально перешел советскую границу и совершил путешествие по трем городам — Киеву, Москве и Ленинграду. Свои впечатления от этой новой для него страны он описал в «Трех столицах».
Несомненно, что у любого читателя отношение к этой книге будет неоднозначное и противоречивое, потому что очень уж противоречивой фигурой был сам автор. Если взглянуть на его политическую деятельность, начиная с участия в работе Государственной думы и позже, в эмиграции, ему доставалось и от «чужих», и от «своих» (иные «свои» даже называли его «предателем белой идеи»).
Бесспорно одно. Книга эта, как и мемуары многих других видных деятелей России, участвовавших в политической жизни государства начала нынешнего века, — это документы сложной революционной эпохи, трагически разделившей наш народ на непримиримых врагов.
Недаром после выхода «Дней» и «1920» за границей В. И Ленин ознакомился с ними и дал указание переиздать их у нас Что и было сделано.
Этот факт, кроме всего прочего, говорит об определенной корректности В И. Ленина в отношенин к политическому противнику В В. Шульгину — чего нельзя сказать об отношении В. В. Шульгина к В. И. Ленину.
И потому издательство «Современник», печатая «Три столицы», считает необходимым опустить некоторые наиболее грубые и оскорбительные выражения в адрес Владимира Ильича. К тому же сам автор, по свидетельству людей, хорошо знавших его, впоследствии сожалел о своих бестактных высказываниях.
«Три столицы» писались в обстановке, когда автор из соображений конспирации не мог трактовать события так, как они происходили на самом деле, называть подлинные имена и мотивы. Издательство поэтому сопровождает книгу статьей «Ключи к «Трем столицам» писателя Дмитрия Жукова, общавшегося с В В. Шульгиным и любезно предоставившего для публикации хранящуюся у него рукопись «Неопубликованной публицистики».
Глава первая
Она же предисловие
Те, кто читал «1920 год», может быть, помнят, что у меня был сын, которого странно теперь называть «Ляля», ибо, если бы он был жив, ему сейчас было бы 25 лет от роду. Но когда он исчез, он был юношей, и детская кличка еще всеми родными и друзьями к нему прилагалась. Поэтому, насколько рассказываемое настоящей книжкой его касается, я буду держаться этого имени, ибо не знаю, как же его иначе обозначать. Под другим он в моем сознании не значится. Называть его Вениамином Васильевичем есть для меня фальшь непереносимая, хотя таково его настоящее имя. Часто так бывает в жизни: формальная истина есть насмешка над истиной истинной…
1-го августа 1920 года я видел его в последний раз. Он ушел с Приморского бульвара в Севастополь, направляясь на вокзал, чтобы ехать в полк. Поступил он в Марковский полк — вот все, что я знал. С тех пор ни от него, ни о нем никаких известий я не имел.
1-го ноября того же года, как известно, генерал Врангель ушел из Крыма и приютился с остатками своей армии на берегах Босфора. Мне лично после разных приключений удалось пробиться в Константинополь только во второй половине декабря. Естественно, что я искал сына, и естественно, что я искал его в Галлиполи, где высадились все «цветные» полки, то есть корниловцы, марковцы, дроздовцы и алексеевцы.
24-го декабря я прибыл в Галлиполи.
Там мне удалось разыскать поручика, который был командиром моего сына, служившего у него в пулеметной команде, в звании вольноопределяющегося. Этот офицер рассказал мне следующее:
— Мы отступали последние — третий марковский полк. Южнее Джанкоя, у Курман-Кемельчи, вышла неувязка. Части перепутались. Давили друг на друга. Словом, вышла остановка. Буденовцы нажали. Тут пошли уходить, кто как может. У нас, в пулеметной команде, было две тачанки. На первой тачанке был я с первым пулеметом. На второй тачанке был второй пулемет, и ваш сын был при нем. Когда буденовцы нажали, пошли вскачь. Наша тачанка ушла. А вторая тачанка не смогла. У них одна лошадь пала. Когда я обернулся, я видел в степи, что тачанка стоит и что буденовцы близко от них. В это время пулеметная прислуга, насколько видно было, стала разбегаться. Должно быть, и ваш сын среди них… Вот все. Больше ничего не могу сказать. Это было 29 октября.