Неудивительно, что через несколько недель на острове нельзя было встретить ни единой кошки.

Однажды, гоняясь за жуком на заброшенной железнодорожной станции, я наткнулся в траве на белого кота. Вид у него был больной и жалкий: опухшая морда, мутные глаза, засохшая кровь на ушах.

— Спаси меня! За мной гонятся! — прошептал он еле слышно.

И хотя этот облезлый кот с гноящимися глазами сильно отличался от того красавчика, которого я помнил, я сразу же его узнал.

— Расмин! Это ты?

— Ты меня знаешь? — удивился он. — Мы где-то встречались?

— Какая разница... Пойдём со мной.

И я привёл его в своё убежище — на голубятню. Расмин дрожал от страха и смотрел на меня так, словно я его последняя надежда. Куда делся величественный кот, питавшийся омарами и золотыми рыбками? Когда-то блестящая и гладкая шерсть свалялась комками и прилипла к иссохшему туловищу, хвост был вывернут, одна лапа раздроблена и волочилась по земле. На шее у него болталась грязная ленточка.

Я вспомнил франта с шейным платком в жилете персикового цвета.

— А что поделывает кошачий парикмахер?

— Он теперь собачий парикмахер. Стрижёт пекинесов. Женился на нашей горничной.

— А Глория? Что стало с Глорией?

— Её выдал садовник, — ответил Расмин не сразу.

Я вспомнил садовника, который опрыскивал розы и ударил меня сапогом.

— И что было дальше?

— Её забрали какие-то парни. Замучили её до смерти.

— Что они с ней сделали?

— Утопили в бочке с кипящей смолой. Сначала развлекались, делали из неё зебру — рисовали смолой полоски на её белоснежной шерстке. А потом бросили её в бочку со смолой. Они смеялись, когда она тонула.

— Всё, хватит!.. — я больше не мог слушать. — Ты-то как смог улизнуть?

— Я потерял сознание. Они решили, что я сдох, и бросили меня в мусорную кучу. С тех пор я так и болтаюсь где придётся. За мной постоянно кто-то гонится. Сейчас я еле вырвался из рук домохозяйки, которая пыталась повесить меня за хвост на бельевой верёвке. — Внезапно он замер. — Ты слышишь? Сюда идут! Мы пропали!

— Успокойся, это тебе кажется. Я надёжно тебя спрячу, — заверил я его.

— Правда?

— Правда, Расмин, правда.

— Но откуда ты меня знаешь? Откуда знаешь, как меня зовут?

Пришлось объяснить ему, кто я такой.

Он молчал с таким видом, словно его что-то мучает. Наконец решился.

— Я должен тебе кое-что сказать.

— Что?

— Помнишь расправу на угольном складе?

— Как я могу это забыть!

— Это я.

— Что?

— Я вас выдал.

— Ты?!

— Да. Я их туда привёл. От Глории я узнал о вашем собрании.

— Но почему? Как ты мог?!

— Я думал, Глория не сможет так легко тебя забыть...

Что я мог сказать? Он смотрел на меня со страхом, с раскаянием, с мольбой. Совсем не тот кот, что нас выдал, но его жалкая тень. Бессмысленно было держать на него зло.

— Я хочу есть! — мяукнул Расмин. — Может, у тебя завалялась тут рыбка?

Я вспомнил фарфоровое блюдо с монограммой и чуть не рассмеялся.

— Золотых рыбок нет, но что-нибудь найдём. Жди меня здесь.

Я спустился к реке, устроил засаду и вскоре сумел ухватить две рыбёшки. Одну я съел, а другую, побольше, понёс в зубах Расмину.

Подходя к голубятне, я услышал голоса. Осторожно выглянул из-за кустов. Круглолицый светловолосый мальчик разговаривал, размахивая руками, с дюжим охотником на котов.

— Ты уверен, что видел их здесь? — спросил охотник. В руках у него была дубинка.

— Уверен.

— Где именно?

— Вон там. Рядом с голубятней.

Всё ясно: нас обнаружили. Лучше исчезнуть, пока они меня не заметили.

Я бесшумно скрылся в лесу и выждал пару часов. А когда вернулся на голубятню, в ноздри мне ударил запах горелой древесины. Потом я увидел дым и головешки.

Э-эх... Они сожгли голубятню. Моё убежище превратилось в пепел.

Расмина нигде не было видно. Может, он сбежал. Может, его схватили. Но скорее всего, он сгорел с голубятней.

У меня не было желания есть вторую рыбку. Я положил её на пепел, оставшийся от голубятни, и ушёл оттуда, повесив голову.

На следующий день я услышал экстренный выпуск новостей — из радиоприёмника, который слушали трое охотников с перьями на шляпах, устроившие пикник в тени дуба.

— Две последние кошки получили наконец по заслугам, — торжественно объявил диктор. — Они стали добычей огня в своём укрытии, на старой заброшенной голубятне...