— Грибов поленился побольше набрать? — попенял он племяннику.

— Они червивые все, — оправдывался Теодор. — Эти, из дома, знаешь, сколько грибов отыскали — я резать не успевал, а все червивые. — Теодор вдруг засмеялся. — А я ихний гриб нашел. Стоит такой ядреный, уж точно без червей, а взять нельзя. Так я подозвал там одного — пухленький который, и показал, где гриб. А он сорвать не сумел, только переломал зря…

— Маленький еще.

— Кристиан, а в самом деле, чего они такие? Я думаю, может мы ангелов стали видеть и души мертвых. Народу за столько лет на свете жило тьма–тьмущая, потому и город у них огромадный. Дома, видал какие? И не валятся, потому что их тоже нет, а есть одно помрачение чувств.

— Ты бы меньше к священнику ходил, — посоветовал Кристиан. — Голова бы спокойней была. Ангелы все в белом и с крыльями. И пола у них никакого нет, потому что духам не положено. А тут сразу видно, где мальчишки, где девочки. И хозяйку их видел? Красивая.

— А чего у нее столько детей? Она же молодая.

— Чудак ты, она и вовсе не замужем, кольца–то нет! Дети не ее. Видел, сколько их вчера было? Целый выводок, а сегодня всего четверо — остальных мамки забрали. Она просто возится с ними, вот как Рада с вами.

— Скажешь тоже. Рада порченная, а то бы она давно замуж вышла. А эта — сам же сказал — красивая. Она все–таки ангел. Я видел — она детей кормила, и себе тоже положила, но есть не стала.

— С девушками так бывает, — философски заметил Кристиан.

— Жаль, если это не души умерших, — сказал Теодор. — Маму бы увидели…

В доме открылась дверь, на улицу вышла Гелия. Подошла поближе, смущенно улыбнулась.

— Здравствуйте.

— Добрый вечер, — сказал Кристиан, делая приглашающий жест рукой.

Гелия села на землю, подержала руки над костром. Угли не грели, в воздухе копилась вечерняя прохлада.

— Застудишь мальчика, — сказала она Кристиану. — Вторую ночь в шалаше спит, и одеяла нет. А я и помочь не могу. В доме тепло, и постели есть, и еда, а что толку? У меня кусок в горле останавливается, как подумаю, что вы тут сидите голодные. Простите нас, ради бога, что мы сытые у вас на глазах…

— Что она говорит? — спросил Теодор.

— Ругается на тебя, что грибов мало набрал, — сказал Кристиан. Он снял с огня котелок, сосредоточенно подул на ложку, удовлетворенно заметил: — Знатный кулеш!

— Сам говорил — грибов мало, — проворчал Теодор, — а теперь знатный!

— Еще бы не знатный, на чистом–то молоке! Грибы — дело десятое, а вот кончится пшено, так запоешь. — Кристиан отдал ложку племяннику, потом сказал, обращаясь к Гелии: — Мы бы тебя угостили, только как ты есть–то будешь? Тебе настоящего, небось, и вовсе нельзя.

— Приятного аппетита, — сказала Гелия.

— Что?.. — переспросил Кристиан и добавил невпопад: — Меня зовут Кристианом.

— Не понимаю, — покачала головой Гелия.

— Кри–сти–ан! — раздельно повторил Кристиан, ткнув себя в грудь.

— Гелия, — произнесла Гелия, стараясь как можно четче артикулировать звуки.

— Нет, не понимаю, — покачал головой Кристиан.

Гелия встала, принесла из дома лист бумаги и цветные карандаши. Крупно написала: «ГЕЛИЯ», — поочередно показала на лист и на себя.

— Читай, — велел Кристиан Теодору. — Ты у нас грамотный, даром что ли отец за тебя священнику платил.

Теодор сосредоточенно читал, бормоча про себя и мучительно морща лоб.

— Я же говорил, — сказал он наконец, — что это души умерших. Она хотела написать: «ангел я», — но тут букв не хватает и получается: «гел я».

— Грамотей! — презрительно сказал Кристиан. — Прочесть не можешь. Здесь ее имя написано. Ее Ангелой зовут, а попросту — Гела. Поэтому и букв не хватает. Ешь, давай, и спать ложись. Завтра я домой побегу, узнавать, что там, так ты тут один останешься.

— А ты чего не ешь?

— Не хочу чего–то. Ангела, вон, без ужина сидит, а я буду жрать на чистом молоке, — он еще раз посмотрел на надпись. — Ты меня потом тоже буквам научи, а то она девушка, да знает. Хуже я, что ли?

Кристиан встал и, вытащив нож, вырезал на стволе березы единственное слово, которое умел написать: «Кристиан».

— Зачем дерево испортил? — огорчилась Гелия. — Я и так поняла.

— Мне тоже очень приятно, — ответил Кристиан. — У тебя красивое имя.

Теодор наелся, от горячего его сразу разморило, Кристиан отнес его в шалаш, прикрыл своей курткой. Гелия с виноватой улыбкой наблюдала за ним.

— Это мой племянник, — вполголоса сказал Кристиан, — Савелов сын. У Савела четверо детей — одни парни. И мать они весной похоронили, умерла родами.