Хотя как раз в таком разнеженном лесу и таятся обычно самые страшные опасности. Путник душой обмякнет, нюх потеряет, слух притупит, взор ослабит… Тут его и бери голыми руками, или лапами, или же хоботами – у кого чего растет.

Но умные люди еще когда сказали: бесшумных засад не бывает. Даже зверь ведь

не железный: примнет сучок, пошевелит ветку. Что же говорить про человека?

Порубежные стражи, сидящие в секрете, нет–нет да и звякнут доспехом. Ягая

Баба, поедучая ведьма, то и дело кашляет, потому что ступа у нее летает на

дыме. Пятнистые спиногрызы дикие в предвкушении грядущего пира с шумом

втягивают слюну. А лесных разбойников, притаившихся в укромном месте,

выдает, как правило, звонкая и удалая песня, которой они обычно любят

заливаться от скуки. Как раз такая песня и раздавалась впереди.

Жихарь остановился и прислушался, стараясь запомнить слова: а ну когда пригодятся!

То не ветер ветку клонит, Не пожарный пену гонит, Не кораблик в море тонет, Не осенний лист дрожит.

То разбойник в горе стонет, Что народом он не понят, Никого–то он не тронет – Ото всех в леса бежит.

Выйдет кто–то из тумана, Вынет что–то из кармана, Только глаз у атамана Сразу видит – кто да что.

Он дуванит без обмана: В шуйце – вострая катана (Что–то вроде ятагана), А в деснице – долото.

Шел купчина темным лесом За каким–то интересом. Обладал немалым весом Он в коммерческих кругах.

А теперь, на радость бесам, Поражен он тяжким стрессом. Не помог ни Смит, ни Вессон – Он и в горе, и в долгах.

А весенней гулкой ранью, Сотрясая воздух бранью, Окруженный всякой дрянью, Лесом ехал светлый князь.

Вопреки его старанью Да и воинскому званью, Ему голову баранью Атаман срубил, смеясь.

Дальше в песне рассказывалось, как ловко атаман управлялся с проходившими по вверенному ему лесу людьми всех сословий и ремесел – с шорниками, волхвами, переносчиками болезней, царями и королями вкупе с многочисленной свитой. Но конец был все равно грустный:

Если крикнет рать святая (Или девица простая, Или даже вражья стая): «Кинь ты Русь, живи в раю!»,

Я скажу: «Не надо рая. Расступись, земля сырая, Я сейчас в тебя сыграю, И сыграю, и спою!»

Судя по многим непонятным словам, песня была древняя, она передавалась разбойниками из поколения в поколение. Хотя разбойники обычно народ бессемейный и подолгу на свете не заживаются.

Жихарь остановился, то и дело оглядываясь – не зашли бы со спины. Со спины никто не зашел: вся шайка, галдя и ругаясь, вылезла на дорогу. Разбойники оказались довольно странные. Было их шестеро, походили они друг на друга, как желуди на дубе. Невысокие, коренастенькие, заросшие мохнатым бурым волосом. Ни у кого из лиходеев не было ни лука, ни самострела. Только дубины, да и то довольно хлипкие.

– Стой, путник! – провозгласил тот, кто был у них, по всему видать, за старшего. – Мы – Семь Симеонов–однобрюшников – голос в голос, волос в волос! Семи редких ремесел люди! Лучше сразу покорись, отдай заплечный мешок, одежу и обувку: все равно ведь отберем!

– Где же вас семь? – спросил Жихарь. – Я только шестерых вижу!

– А не твое дело! – рявкнул атаман. – Любой из нас тебя в одиночку скрутит.

Ты кто таков будешь?

Жихарь честно ответил, кто он таков и откуда. Атаман отер вспотевший лоб.

– Ну и ладно, что Жихарь, а не славный Невзор. Перед тем бы мы повинились и

с почетом проводили…

– А передо мной повиниться не желаете? – спросил богатырь. Драки он не хотел, а хотел потехи – уж больно невеселыми были последние месяцы и дни.

Семь Симеонов дружно расхохотались – все шестеро. Потом они накинулись на Жихаря. Богатырь не сопротивлялся, дал стянуть с себя тяжелый мешок, паутинную рубаху, штаны и сапоги. Пусть ребята поликуют маленько, тоскливо ведь им в лесу… Разбойники достали веревку и прикрутили богатырское тело крепко–накрепко к развесистому дубу.

– Сильней, сильней затягивайте, – распоряжался богатырь. – А то ведь я и рассерчать могу…

Разбойников снова разобрал смех.

– Вода нынче весной высокая стояла, – сказал атаман. – Так что мошки и гнуса ты не бойся. А потом какой ни на есть прохожий человек тебя отвяжет…

– Если бы… – вздохнул Жихарь. – Смотри лучше, в сапог не провались – вас туда трое запросто войдет…

Первым делом злодеи полезли в мешок с припасами. Особенно они обрадовались баклаге с Мозголомной Брагой.