Джоквин знал, когда остановиться. В тот момент как он увидел, что глаза женщины задумчиво сузились — она взвешивала его аргументы, он решил предоставить ей самостоятельно разрешить оставшиеся сомнения. Он вежливо удалился, чтобы присутствовать на утреннем совете лорда — правителя и здесь продолжить уговоры.

Глаза великого человека оставались настороженными, пока Джоквин говорил. Постепенно сардоническое выражение сменилось удивлением. Наконец лорд — правитель прервал Джоквина:

— Старик, с какой целью ты защищаешь жизнь урода?

У Джоквина было несколько причин. Одна чисто личная. Другая — он верил, что продолжение существования ребенка может принести пусть небольшую, но пользу храмам. Логика была проста. Рождение ребенка ускорило кризис. Его смерть лишь усилит этот кризис. Напротив, если ребенок будет жить, мстительные действия Линнов до некоторой степени смягчатся.

Но Джоквин не стал говорить об этом, не упомянул и о своих личных надеждах, связанных с ребенком. Он сказал:

— Никогда раньше ребенка богов не убивали намеренно. Всегда считалось, что у богов есть свои тайные причины для создания чудовищ в облике человека. Смеем ли мы сейчас подвергать это сомнению?

Этот аргумент поразил ею собеседника. Войны, которые вел лорд — правитель, дали ему контакты и с передовыми мыслителями и скептиками на нескольких планетах, и он стал считать богов лишь средством для сохранения контроля за мятежными подданными. Он не отрицал совершенно их существование, но сомневался в их сверхъестественной власти.

— Ты на самом деле веришь в то, что говоришь?

В жизни Джоквина было время, когда он уже ни во что не верил. Постепенно, однако, он полуубедил себя, что могучие невидимые силы, вызываемые крошечными радиоактивными частицами, не могут иметь другого объяснения. Он осторожно сказал:

— В молодости я путешествовал и видел первобытные племена, поклоняющиеся богам дождя, рек, деревьев и разнообразным богам животных. Видел и более развитые народы, в том числе и здесь, на Земле, чье божество — невидимое, всемогущее существо, живущее где — то в пространстве, которое они называют небом. Я все это наблюдал и слушал, как в каждом племени рассказывали о рождении вселенной. В одной легенде говорится, что все вышло из пасти змеи. Таких змей я не видел. В другой легенде говорится о потопе, затопившем все планеты. Не знаю, можно ли это сделать имеющейся в мире водой. Третья легенда — человек сделан из глины, а женщина сделана из мужчины.

Он взглянул на своего слушателя. Лорд — правитель кивнул.

— Продолжай!

— Я видел народы, обожествляющие огонь и воду. И после всего этого я посетил долину, где, как говорят, живут боги. Я находил их резиденции на всех планетах — обширные и опустошенные пространства в несколько миль глубиной и много миль в длину и ширину. Из — за свинцовых укрытий я видел там невероятно яркие огни, которые до сих пор горят в своей бесконечной ярости в фантастических глубинах планет. «Правда, — сказал я себе, — что боги Уран, Радий, Плутон и Экс — самые могучие боги во вселенной. Конечно, — решил я, — никто в здравом разуме не станет их оскорблять».

Лорд — правитель, который в ходе своих странствий тоже осматривал некоторые дома богов, сказал только:

— Гм… м… м… м…

У него не было времени для дальнейших замечаний. Откуда — то — казалось, с ужасно близкого расстояния — послышался резкий звук, громче самого громкого грома. Полминуты спустя за ним последовал рев, такой оглушительный, такой яростный, что весь дворец задрожал.

Наступила пауза, но не молчание. Со всех сторон слышался звон стекла — разбивались окна. Потом послышался третий взрыв и почти немедленно за ним — четвертый.

Этот последний взрыв был настолько силен, что всем стало ясно: конец света наступил.

Когда Олден в полдень на третий день после рождения ребенка Линнов вошел в большой храм Ковис, это был усталый, голодный, загнанный человек, думающий только о бегстве. Он упал в кресло, предложенное младшим. И пока молодой человек осознавал ситуацию, Олден приказал никому не сообщать о своем присутствии, за исключением Горо, главного ученого храма Ковис.

— Но Горо отсутствует, — возразил младший. — Он совсем недавно отбыл во дворец правителя.

Олден начал быстро снимать женское платье. Усталость быстро покидала его. Отсутствует, радостно думал он. Это означает, что до возвращения Горо он главный ученый в храме. Для человека в его положении это было как отсрочка смертного приговора. Он приказал, чтобы ему принесли еду. Занял кабинет Горо. И стал задавать вопросы.

Так узнал он объявленную народу единственную причину казней в храме Рахейнла. Олден обдумывал это сообщение весь вечер. И чем больше он думал, тем больше негодовал. Он смутно сознавал, что мысли его весьма радикальны, если не еретичны; он чувствовал также глубокую обиду из — за того, что богам нанесли такое оскорбление в их храмах. С абсолютной ясностью, в которой, однако, не было неверия, он понял, что боги сами по себе не проявят своего недовольства. Мысли бежали, все более определяясь, переключаясь на возможные последствия. К концу вечера он уже рассматривал варианты.