Севка опустился на землю, положив рядом с собой винтовку. Рядом сел Костя.

– Нужно бы раненых посмотреть, – тихо, словно лишившись сил, сказал Костя.

– Нужно, – согласился Севка.

Он попытался встать, но не смог. Его бойцы сидели и лежали вокруг, тоже не в силах подняться.

– Нужно собрать раненых, – сказал Костя и встал. – Нужно помочь… Может, кто еще жив…

Бойцы начали подниматься. Многие из них были окровавлены, перевязаны почерневшими от крови обрывками гимнастерок.

От озер бежали бабы, с криками бросались к бойцам, что-то спрашивали, протягивали крынки с водой и молоком. Несколько побежали на холм, Севка хотел их остановить, но промолчал – они все равно бы его не послушали. Да и румыны, наверное, не станут стрелять. Им тоже не до того.

Сколько их легло сегодня возле холма? Пять сотен? Шесть? Десять? Ради чего? Ради скота? Ради еды для дивизии? Ну, так, значит, у румын сегодня все равно экономия… на столько ртов меньше.

Вдоль озера бежали какие-то люди. Это те, кого Игорешин отправил перед боем на фланги. Еще сорок человек.

Это хорошо, подумал Севка. Это значит, что завтра утром мы сможем встретить новую атаку, если наши задержатся.

И если румыны еще не напились собственной крови досыта.

А ведь шли они, мамалыжники, в огонь. На смерть шли, но не побежали. До последней минуты – не побежали. Что там говорил Богдан? Второй сорт? Ну, так попробовал бы этот второй сорт на вкус…

Если увидимся, пообещал Севка, я тебе расскажу, как оно бывает на самом деле… Если бы не Летучий Голландец, то…

– Севка, смотри, – сказал Костя и указал рукой на озеро.

Пальцы у него дрожали, но Костя этого не стеснялся.

– Смотри, – повторил Костя.

От озер к ним шел Орлов. И комиссар. И старший сержант Малышев, люди из Центра – инструктора и техники. Чалый. И еще кто-то, Севке незнакомый.

– Привет! – сказал Орлов, улыбаясь. – Вы хреново выглядите.

– Мы не нашли людей из твоего списка, – сказал Севка.

– И бог с ними, – отмахнулся Орлов. – Я рад, что вы живы…

– Так что, людей… никого не было? – спросил Севка.

– Как это не было? А четыре с лишним тысячи женщин и стариков – тебе мало?

– И ты из-за них нас сюда послал, из-за четырех тысяч человек?

– Ну… Мне нужна была пересадочная станция… Не было прямой воронки от острова на Базу. Вот и пришлось…

– А если бы я сюда не пошел? – спросил Севка. – Двинулся бы прямо на Базу?

– Ты? С твоим характером? Да еще после всего, что с тобой случилось за последний месяц? После того, что ты услышал о себе от Деда? И после того, как убил людей уже в своем времени… ну, почти в своем времени? Ты не мог не прийти сюда, чтобы спасти людей. Чтобы искупить придуманную тобой самим вину… Ты очень предсказуемый и управляемый мальчик…

– Он золото вывозит, – сказал Корелин. – Две тонны. А сотня жизней там, сотня здесь – его теперь не волнует.

– У меня в револьвере патроны кончились, – сказал Севка, глядя в глаза Орлову. – А винтовку я поднять не могу. Может, сам застрелишься?

Не было сил даже ненавидеть. Орлов снова всех обманул? И Деда тоже? Да нет, Дед тут мудрил вместе с этой сволочью… Тоже захотел богатства? Или что за всем этим?..

– Товарищ комиссар третьего ранга, – прозвучало сбоку, все оглянулись: лейтенант, командир флангового охранения, вытянулся по стойке «смирно». – Разрешите обратиться к товарищу лейтенанту?

– Обращайтесь, – сказал Корелин и отошел в сторону.

– Товарищ лейтенант…

– Помоги собрать раненых и оружие с боеприпасами, – сказал Севка. – И пошли своих к раненым в лагерь – может, кто-то в силах держать оружие? На тот скат не лезьте, не нужно раздражать румын… У тебя водки нет?

– Нет, – растерянно пробормотал лейтенант.

– Жаль. Ладно, выполняй…

– А капитан Жуков?

– Смертью храбрых, – сказал Севка. – На самом деле, без дураков – смертью храбрых. Игорешин – тоже… Их бы к орденам представить… Иди уже, сил нет с тобой разговаривать…

Лейтенант опасливо взглянул на петлицы Орлова и пошел к своим бойцам.

– Значит, золото… – Севка сжал свое лицо ладонями изо всех сил. – Там, дома, – деньги. Здесь – золото. Зачем вам столько, Орлов? И ради этого…

– А что, ты совершил что-то плохое по моей указке? – Орлов присел на корточки. – Ты сподличал, предал? Ты спас людей… Те, кого ты привел из степи, сколько из них, думаешь, выжило бы без тебя? Думаешь, все бы вышли к красным? Я могу тебе точно сказать: почти треть сдалась бы в плен, а половина из сдавшихся стала бы сотрудничать с немцами… А заградотряд погиб бы полностью. Две трети в бою, а остальные… Их бы расстреляли, в лучшем случае. Что я сделал не так? Спас несколько тысяч жизней? Это плохо? Или я виноват в том, что это проклятое золото… эти чертовы ритуальные побрякушки кому-то нужны? Нет, ты мне ответь – что я сделал не так? Я не переоделся предварительно в костюм святого Николая? Я не раздавал детям конфеты? Я убил тех, кто бы и так погиб. Я… ты спас в результате несколько тысяч жизней… Это плохо? Да, через смерти. Да, через кровь, но ведь кто-то это должен делать? Кто-то должен разгребать грязь, не так ли?