Инопланетянин повел плечом:

— А толку от твоего волнения? Надо что-то делать, а не волноваться впустую. Вот я, например, собираюсь идти на поиски Тарра. У меня есть слабая надежда, что он все-таки жив.

— Ты уходишь? — спросила Мишель, испытывая, с одной стороны, облегчение, с другой же — досаду. В конце концов, присутствие демона — неплохая защита в случае опасности.

Он кивнул:

— Да. Потому что Тарр, как ты верно выразилась, — мой друг, — с этими словами он отвесил легкий поклон (который Владу наверняка показался бы ироничным) и, грациозно развернувшись, поплыл в направлении ворот. Вскоре его сверкающая фигура растворилась в знойном мареве лета.

Мишель, оставшись в одиночестве на своей скамье, с досадой кусала губы.

— Да, он прав… — шептала она. — Мы бросили всех: Влада, Костю, Таю… Назару и Жозефу должно быть стыдно.

Раздражение Мишель нашло свой выход за ужином.

— Что-то скудненькое сегодня меню, — недовольно заметил Назар, спустившись вечером в столовую.

Мишель смерила цыгана злым взглядом:

— А тебе обязательно надо, чтобы было сто блюд сразу?

— Да ладно тебе, расслабься, — снисходительно обронил парень, устраиваясь на своем излюбленном табурете. — Я так просто сказал.

Вошедший следом Жозеф примирительно заметил:

— На самом деле все очень мило. Зачем нам троим много еды?

Назар усмехнулся сомнительности похвалы, а Мишель обиженно насупилась. Впрочем, стол был сервирован действительно не так щедро, как обычно. Вместо привычного многообразия напитков и блюд — довольно ограниченный набор: молоко, вареная картошка с зеленью и фрукты.

— Я хотела с вами поговорить, — сухо сообщила Мишель.

— О боже! — цыган возвел глаза к потолку. — Какое начало! И о чем же ты хочешь поговорить?

Мишель помолчала, собираясь с мыслями.

— О Таисии.

Предложенная к обсуждению тема оказалась столь неожиданной, что Назар замер с ложкой в руке, а Жозеф удивленно обернулся к возлюбленной.

— А что о ней говорить? — наконец пришел в себя цыган и принялся бодро накладывать себе вареный картофель. Привыкший за минувший год к более изысканной еде, парень досадливо морщился, но вслух критиковать ухудшившиеся кулинарные способности девушки больше не рисковал. — Она ушла. Сама ушла.

— Вот именно! — взорвалась Мишель, резко отодвинув свою пока еще пустую тарелку. — А ты знаешь, что там творится? За пределами замка?

Цыган равнодушно пожал плечами:

— Нет. А что там творится?

— По словам Свинга — хаос и смерть, — уже спокойнее пояснила Мишель.

— Хаос и смерть? — тревожно уточнил Жозеф. Его бледная точеная ладонь скользнула по столешнице к руке Мишель, и сильные мужские пальцы бережно сжали хрупкие женские. Обычно это успокаивало девушку, но сейчас она не была настроена на примирение.

— Да! — запальчиво воскликнула, снова заводясь, Мишель и порывисто выдернула свою кисть. Нет, она решительно не хотела успокаиваться! — А вы, как мужчины, не предложили проводить ее.

Впервые Назар ощутил себя “в одной лодке” с Жозефом. Растерянно покосившись на бывшего стража (и чего сидит как истукан?! Его подруга, вот и привел бы ее в чувство!), он сварливо произнес:

— Ты думаешь, она бы позволила? Она ж та еще штучка!

— Может, и не позволила бы, — не стала спорить Мишель. — Но вы даже не попробовали!

С этими словами девушка, так и не притронувшись к ужину, гордо поднялась и вышла из помещения. Предоставленные сами себе мужчины обменялись растерянными взглядами.

— Баб не всегда можно понять! — в сердцах воскликнул Назар. Жозеф, как ни странно, поддержал его:

— Да… женщины народ сложный… не понимаю, почему она вдруг заговорила на эту тему.

— Если уж ты не понимаешь! — с досадой протянул цыган, принимаясь за свою порцию. И вот что любопытно… Мишель ведь ему, по сути, совсем не нравится. Он всегда предпочитал более ярких женщин, а Мишель… она как-то бледненько смотрится на фоне Таисии и Дианы. Но почему его так тянет к ней? Даже сейчас?! Какое-то парадоксальное, не поддающееся анализу, чувство! И это вовсе не любовь, нет! Это помутнение рассудка и, пожалуй, болезнь.

Когда Жозеф после ужина поднялся в комнату, Мишель старательно изображала спящую. Отвернувшись к стене и укутавшись с головой в одеяло, она изо всех сил посапывала, делая вид, будто погружена в глубокий сон.

Жозеф пару мгновений смотрел на нее с горькой усмешкой, потом, удрученно покачав головой, сбросил белую шелковую рубашку и устроился в кожаном кресле напротив кровати.

Нет, он не станет навязывать свое общество кому бы то ни было. Эх, Мишель, Мишель… Из тебя никудышная актриса.